Элоиза Джеймс - Герцогиня-дурнушка

Ее соски напоминали бледные бутоны розы, проглядывавшие сквозь его смуглые от загара пальцы, и Тео подумала, что они выглядели очень мило. А затем он вдруг принялся осторожно теребить ее соски, и это было так изумительно, что Тео невольно застонала и перестала гадать, возбужден ли Джеймс или нет, – потому что сама-то она точно возбудилась. И действительно, голова ее откинулась назад, на его руку, а глаза закрылись. Джеймс же продолжал ее ласкать, и Тео даже не думала возражать; сейчас она наконец-то почувствовала части своего тела, о которых временами уже начала забывать. Когда же внезапно заныло ее интимное местечко между ног, Тео вцепилась в руки мужа и пробормотала:

– Что ты делаешь?…

– Ты сказала, что меня не влечет к тебе, Дейзи? – Его губы коснулись ее уха. – Ты ошибаешься. Твои груди всегда сводили меня с ума и ты знаешь это, верно? Ты ведь все помнишь? – прошептал Джеймс, снова целуя ее в ухо.

– Да, – ответила Тео. – За обеденным столом…

– Сидя в столовой, я мечтал коснуться твоей груди, – продолжал Джеймс, и сейчас голос его звучал как ласка. – Иногда, когда ты разговаривала с кем-нибудь, я думал о том, какая ты красивая и умная. Но если честно, то чаще всего я любовался твоей грудью. Случались моменты, когда я думал, что вот-вот потеряю над собой контроль – прямо там, в столовой.

Тео продолжала удерживать его руки, но все-таки снова откинулась назад, на его плечо.

– Наверняка нет, – пробормотала она.

Смех его был резким и хриплым, но в то же время необыкновенно чувственным.

– Дейзи, уверяю тебя, так и было. Я мог мечтать о тебе на протяжении всего обеда. А после десерта мне было сложно выйти из комнаты.

Тут Джеймс снова принялся поглаживать ее соски, и Тео шумно выдохнула; ей сейчас было бы трудно даже вспомнить собственное имя – где уж тут вспоминать о том, как выглядел Джеймс за обеденным столом много лет назад.

– Ты хочешь сказать, что тебе неловко было подняться? – пробормотала Тео, умудрившись наконец сформулировать вопрос. Похоже, у нее ослабели конечности – вот почему она опустила руки, позволив мужу делать с ее грудями все, что вздумается.

Он какое-то время молчал, затем сказал:

– Я уже говорил тебе, что теперь полностью владею собой, Дейзи. Но ты должна разрешить мне доказать это.

Тео чувствовала, что возбуждается все сильнее. С трудом уловив смысл слов Джеймса, она прошептала:

– Доказать… как?

И тут же другая его рука скользнула к животу Тео, опустилась под воду и проникла между ее ног.

– Вот так. – Голос его внезапно изменился, став скорее гортанным, чем грубым. И от этого голоса Тео почувствовала себя… тлеющим поленом, готовым вспыхнуть и разгореться ярким пламенем. – Можно мне потрогать тебя, Дейзи? – спросил Джеймс. Не дожидаясь ответа, он проник пальцами в ее сокровенное место.

Тео судорожно сглотнула и не произнесла ни слова.

– Только так я могу доказать, что в совершенстве владею собой, – добавил Джеймс.

Но Тео и на сей раз промолчала. Вместо слов из груди ее вырвался стон, обернувшийся тихим всхлипыванием. Она подалась навстречу его руке с одной только мыслью: «Сильнее вон там, пожалуйста, там!»

И Джеймс, словно услышав ее, сделал все наилучшим образом – именно так, как требовалось. И вскоре Тео достигла вершин блаженства. Вскрикнув и содрогаясь всем телом, она выгнула спину, наполовину приподнявшись из воды. Она только смутно услышала, как мыльная вода выплеснулась на пол, потому что полностью сосредоточилась на чудесных ощущениях, распространившихся по всему ее телу.

Минуту спустя Джеймс убрал пальцы и крепко прижал жену к себе. Она все еще содрогалась в сладостных конвульсиях, когда он, наклонившись, прошептал ей на ухо:

– Если Амелия оказывает тебе подобные услуги, я завтра же ее уволю.

С губ Тео сорвался короткий смешок.

– Не говори глупости, Джеймс, – прошептала она в ответ.

– Да-да, никто, кроме меня, не смеет прикасаться к тебе подобным образом, – добавил Джеймс весьма решительно и тут же подхватил жену на руки.

И теперь Тео совсем по-другому воспринимала тот факт, что они оба были обнажены; тело Джеймса, казалось, обжигало ее.

– Должно быть, я тяжелая, – прошептала она, украдкой заглянув в глаза мужа. Вопреки здравому смыслу ей хотелось увидеть в них возбуждение, но Джеймс по-прежнему был невозмутим. Молча поставив жену на ноги, он проворно обтер ее полотенцем, и даже прикосновение грубого полотна вызвало у нее невольную дрожь наслаждения.