Мейси Эйтс - В объятиях снежной леди

Следующие несколько минут она подробно рассказывала о проекте и объясняла, как те, кого он заинтересует, смогут связаться с Дмитрием.

Дмитрий едва слышал, что она говорила. Его лишь интересовало, притворяется она или говорит искренне. Ему было все равно, как она относится к его проекту. Его волновало, была ли она искренна, когда говорила, что считает его хорошим человеком и любит его.

Из больших окон студии открывался вид города. Дмитрий без труда узнал это место.

Подняв с пола черную футболку, он быстро натянул ее. Ему следовало принять душ, но у него не было на это времени.

Он должен немедленно встретиться с Викторией.

Внезапно он понял, что не должен больше себя наказывать. Что он заслуживает большего. Он так устал жить в темноте.

У него есть выбор, и он готов выйти на свет.

После интервью Виктория чувствовала себя изможденной. Было нелегко сохранять внешнее спокойствие, когда на самом деле ей хотелось забиться в уголок и выплакаться.

Глубоко вдохнув, она вышла на улицу и надела солнечные очки, которые дадут ей возможность немного поплакать по дороге домой. Ей недалеко идти, поэтому она пройдется пешком, вместо того чтобы вызывать такси.

Глядя на трещины в асфальте, она представляла себе, что точно так же выглядят шрамы в ее душе.

Идущие перед ней люди внезапно остановились, словно что-то помешало их продвижению вперед. Подняв глаза, она увидела высокого мужчину в черном пальто, темных брюках и… кроссовках. Пешеходы обходили его, не обращая на него никакого внимания, а он просто стоял на месте и смотрел на нее.

– Дмитрий? – произнесла Виктория. Наверное, это было глупо, но она не смогла больше ничего придумать.

– Ты велела мне включить телевизор. По виду из окна студии я понял, что съемки проходят здесь.

– Правильно понял. – Это тоже прозвучало глупо.

– То, что ты сказала, правда?

– Конечно, правда. Что бы ни произошло между нами, я считаю твой проект достойным. То, что ты делаешь, очень благородно.

Он тяжело вздохнул:

– Я не об этом.

Ее сердце забилось так часто, что она испугалась, что оно может выскочить из груди.

– Тогда о чем?

– Ты была искренна, когда говорила, что всегда будешь меня любить?

У Виктории закружилась голова. Она не собиралась этого говорить, но во время интервью слова сами лились рекой.

– Мы мешаем другим пешеходам, – заметила она.

Дмитрий сократил расстояние между ними, схватил ее за плечи и притянул к себе:

– Мне все равно. Они могут нас обойти. Итак, ты сказала правду?

– Какое это имеет значение?

– Это единственное, что имеет значение, – хрипло произнес он.

– Да, Дмитрий, это правда. Я люблю тебя. Я любила тебя, когда говорила все те ужасные вещи в номере отеля. Я любила тебя, когда плакала на диване в своей лондонской квартире. Я любила тебя, когда передавала конверт с кольцом курьеру. И я люблю тебя сейчас, когда ты зачем-то устроил мне допрос посреди тротуара.

– Слава богу.

Положив руку ей за затылок, он наклонился и крепко поцеловал ее в губы.

Виктория резко отстранилась. В ее душе боролись гнев, надежда и желание.

– Ты сказал, что не любишь меня, – произнесла она, тяжело дыша.

– Я солгал. Я знал, что люблю тебя, когда тебя прогонял. Думаю, что я полюбил тебя на приеме в Новом Орлеане. В ту ночь в Нью-Йорке, когда ты связала мне руки и сделала меня своим, я больше всего на свете хотел быть с тобой до конца своих дней. Но я сказал себе, что это невозможно. Что однажды это закончится. Моя собственная мать прогнала меня, и я не питал иллюзий на твой счет. Сегодня я понял кое-что важное. Я понял, что наказываю себя с того самого дня, когда я убил своего отца. С тех пор я все делал с оглядкой на прошлое. Думал, что у меня нет выбора. Но оказалось, что он у меня есть. Я выбрал любовь к тебе, и это означает, что мне больше не нужно себя наказывать и защищаться.

– Тебе не нужно защищаться от меня.

– Но я защищался, любимая, потому что знал, что ты имеешь слишком большую власть надо мной. Власть, которая способна меня разрушить. Я знал, что моя мать хотела бы, чтобы в тот злополучный день погиб я, а не мой отец, и наказывал себя за это. Все эти годы я не жил, а существовал. В тот день я словно потерял свою истинную сущность. Ее заменили ненависть к себе и чувство вины. Я не мог допустить, чтобы меня снова отвергли.

У Виктории сдавило горло, глаза зажгло от подступивших к ним слез.

– Я понимаю, Дмитрий. Я так хорошо тебя понимаю.