Мерилин Лавлейс - Ее незабываемый любовник

– Все это так невероятно! Не дождусь, когда смогу сказать бабушке, что ее Каналетто нашли!

Дом перегнулся через плечо Натали и пояснил второй раз:

– Придется собирать команду экспертов, чтобы установить подлинность шедевров и право собственности. Это может занять несколько месяцев или больше.

На экране появилось лицо Дева.

– Посмотрим, что можно сделать, чтобы ускорить процесс, по крайней мере в отношении Каналетто.

– А я попрошу Джину привлечь Джека, – вызвалась Сара. – Он может оказать ненавязчивое давление по дипломатическим каналам.

– Я также предложила великому герцогу тоже поучаствовать, оказать королевское влияние, – вставила Натали.

– Думаю, наши трое мальчиков сумеют добиться своего.

Натали снова покраснела при упоминании о мальчиках. Но не успела ничего сказать. Сара заявила:

– Нужно обновить главу о Каналетто! И если хорошенько потрудимся, закончим финальный вариант книги через две-три недели. Когда сможешь вылететь в Лос-Анджелес?

– Я… э-э-э…

– Забудь. Встретимся в Нью-Йорке. Сама все расскажешь издателю. Ей необходима реклама.

Вряд ли она могла отказать. Такое предложение и такая работа бывают раз в жизни. Кроме того, она получала хорошее жалованье и сопутствующие ему преимущества. Она обязана своему боссу верностью и преданностью, пока книга не закончена.

– Без проблем. Я буду в Нью-Йорке, когда скажете.

– Позвоню издателю, как только поговорю с вами. Попытаюсь назначить свидание на четверг или пятницу. Паспорт получила? Здорово! Тогда можно лететь домой завтра. Оставлю для тебя билет в аэропорту.

Она пообещала вскоре, как только уточнит время и место встречи, позвонить и отключилась.

Доминик повернулся к Натали.

Она не могла встретиться с ним глазами, чувствуя себя так, словно упала в лифтовую шахту. Лишь несколько минут назад она вознеслась на головокружительную высоту, а сейчас свалилась в холодную, жесткую реальность. При мысли о том, что придется покинуть Венгрию, разрывалось сердце.

– Сара была так добра ко мне, – пробормотала она. – Мне нужно помочь ей с книгой.

– Конечно. Я тоже должен вернуться к работе. Слишком долго отдыхал.

Она перебирала подол позаимствованной рубашки. Нужно попросить Дома отвезти ее в магазин. Нельзя показаться на встрече с издателем в джинсах и топе. И все же так не хотелось проводить последние часы в бутиках.

– Возможно, это к лучшему, dragam, – утешал Дом, целуя ее. – Ты столько всего пережила! Купание в Дунае! Потеря памяти. Я. Нужно отступить и передохнуть.

– Ты, возможно, прав, – промямлила она.

– Конечно, прав. А когда Сара закончит книгу, мы решим, как быть дальше, хорошо?

Она хотела верить ему. Больше всего на свете хотела броситься в его объятия и заставить поклясться, что это не конец. Но вспоминала о Чмоки-Чмоки-Арабелле, чересчур теплом приветствии Лизель и шутках Джины и Зии относительно похождений Доминика.

Но Доминик уже тащил ее с дивана.

– Поскольку это твоя последняя ночь в Будапеште, нужно, чтобы она запомнилась. Пока мы не встретимся.

Натали цеплялась за последнюю фразу, глядя, как Дом кладет телефон в карман. Натянул любимую рубашку и настоял, чтобы она надела куртку.

– Куда мы едем?

– В мое любимое место в этом городе.

Он привез ее в пештский кафе-бар, крохотное помещение странной формы, шумное и забитое людьми в таких же рубашках, как у него, – в красно-черную полоску. Многие были его ровесниками. Хотя Натали видела мужчин моложе и совсем седых. Некоторые обнимали смеющихся болтающих женщин.

Их тепло приветствовали, и Натали даже не попыталась запомнить имена и лица. Здесь можно было наблюдать по телевизору игры мирового чемпионата по футболу, но места оказалось так мало, что Дом усадил Натали себе на колени. Она не смотрела телевизор и старалась запомнить все, каждый образ, каждый запах и звук, чтобы воскрешать их позже. Уже в Штатах, после того как выйдет книга Сары. Она отказывалась думать о неопределенном будущем во время игры. Даже когда они вернулись в мансарду, даже когда она стояла у окон, любуясь видом залитого светом купола парламента.

– Так красиво.

– Как ты, – шепнул он, прикусив ее ухо.

– Это вряд ли.

– Ты не видишь того, что вижу я.

Он обнял ее и прижался бедрами к бедрам. И, едва прикасаясь, провел пальцем по щеке.

– Твоя кожа такая мягкая, такая гладкая. Глаза отражают твое внутреннее «я». Такая умная, такая храбрая. Даже когда боялась, что память не вернется.