Рейчел Томас - Вспышка страсти

А потом он все понял. Бабушка верила, что ребенок – это ключ, что поможет наконец оставить прошлое в прошлом, но лишь в том случае, если он женится на Серене и они создадут настоящую семью, в которой будут царить любовь и счастье, которых ему не довелось испытать в детстве.

– Для нас это единственный вариант.

Как же она ошибается!

– Не единственный. Ты еще можешь стать моей женой и вернуться в Грецию.

Такое чувство, что под ногами у нее проваливается пол, и она летит куда-то в пропасть. Сперва его неожиданное появление, обвинения, а теперь он снова требует, чтобы она вышла за него замуж. Неужели это такой способ потребовать с нее долг?

А ведь всего пару минут назад, когда он говорил о своем детстве, она готова была подойти и обнять, не в силах больше бороться с желанием вновь к нему прикасаться.

Она любила его всем сердцем, но когда она попыталась излить на него эту любовь, он лишь грубо ее оттолкнул и обидел. И о чем бы она там ни мечтала, они не смогут счастливо жить вместе, а значит, им вообще не стоит быть вместе.

– Нет, Никос, мы же уже выяснили, что это плохая идея, – покачала она головой.

– Уверена? – Придвинувшись, Никос буквально навис над ней.

– Уверена, – выдохнула она едва слышно, не в силах справиться с переполнявшими ее чувствами.

Романтическая неделя в Афинах осталась в прошлом, а изумрудное кольцо не смогло им помочь. И все потому, что он никогда ее не любил. Но как же сложно устоять, слыша до боли знакомые хрипловатые нотки в когда-то таком родном голосе…

Пристально на нее глядя, Никос осторожно протянул руку, легонько пробежался пальцами по подбородку… Не в силах больше выносить его близость, она резко отстранилась и принялась лихорадочно собирать разбросанную на диване детскую одежду.

– Пожалуйста, уходи. Мы все это уже обсуждали.

– Я еще не все сказал.

Сглотнув, она снова на него посмотрела, твердо решив, что больше убегать не станет.

– Когда я уезжала с твоей виллы, ты ясно дал понять, что тебе больше нечего сказать. А теперь заявляешься сюда и обвиняешь меня в написании статьи, о существовании которой я еще час назад даже и не подозревала.

– Извини.

– С тех пор ты хоть раз общался со своей матерью?

Она вдруг поняла, что ей необходимо знать всю историю целиком. Причем историю именно настоящую, а не ту, что Кристос продал в журнал. Она невольно вспомнила слова его бабушки про ключ. Неужели она имела в виду, что лишь в ее силах исцелить боль его прошлого?

– Когда умер отец, она попыталась со мной связаться, да и потом еще несколько раз, но…

Он замолчал не договорив.

– Но что?

– Но я не нашел сил впустить ее обратно в свою жизнь.

– Ее не было на похоронах твоего отца?

– Им вообще не стоило жениться, слишком уж они были разными. Помню, как вскоре после ее ухода отец поймал бабочку, задумчиво на нее посмотрел и сказал, что она была как бабочка.

Не понимая, Серена нахмурилась.

– Что он хотел этим сказать?

– То, что, если не хочет, чтобы она умерла, он должен ее отпустить.

Пустые холодные слова, лишенные каких-либо чувств и эмоций.

Представив маленького мальчика, безжалостно лишенного любви, она едва не заплакала. Но не успела она еще ничего сказать, как Никос продолжил:

– Это последнее из моих воспоминаний, в которых отец еще был человеком, на которого бы мне хотелось походить. Он запил, а я всеми силами старался его избегать и вскоре перебрался к бабушке с дедушкой. Тогда мне было восемь.

Он наконец на нее посмотрел, но уже через пару секунд его взгляд опустился на белую манишку, что она сжимала в руках.

– Никос, не надо.

– Чего не надо?

– Не надо еще больше все усложнять.

– Я никогда не оставлю своего сына. Просто не смогу.

– Еще неизвестно, будет ли это мальчик.

– Верно.

Он вновь на нее посмотрел, и она сразу же поняла, что окружавшая его сердце непреступная стена высока, как никогда.

Отобрав у нее крошечную манишку, он окончательно убедился, что приехал сюда не ради статьи, а ради самой Серены. Чтобы еще раз с ней поговорить и попытаться вернуть в свою жизнь.

– Я буду отцом своему ребенку. Настоящим отцом. – Он не допустит, чтобы его сын, ну или дочь, росли без него. И сейчас он готов на все, лишь бы дать малышу то, чего у него самого никогда не было. Семья – это все.

Но Серена лишь головой покачала.

– Я не допущу, чтобы ребенок рос, считая себя ошибкой, намертво нас связавшей. Риск слишком велик, а я хочу, чтобы он был любим и счастлив. И я сама хочу быть счастлива и любима.