Эмма Марс - Спальня, в которой ты есть

– Да, конечно, я знаю о существовании этих камер, – процедил Луи, напрягшись всем телом, чтобы сохранить самообладание.

Его бросило в жар, и до меня донесся невыносимый запах лаванды, смешанной с ванилью. По моему телу вновь пробежали мурашки.

– Однако вопреки тому, что можно подумать, ни я, ни Дэвид не устанавливали эту систему видеослежения.

– Тогда кто? – вмешалась Соня со своей обычной самоуверенностью. – Большой Брат?

Луи обернулся к подруге, показав мне левую сторону своей шеи. Там цвела татуированная роза, корни которой начинались где-то от плеча. Я не могла понять, была ли это игра света, который, проходя сквозь решетчатый навес терассы, образовывал причудливые узоры. Казалось, что роза вытатуирована давным-давно и чернила под кожей уже выцвели.

– В таком случае пусть будет Большой Брат, – бросил он с натянутой улыбкой. – Этот электронный хлам установил наш отец.

Сей факт объяснял, почему оборудование было устаревшим, с черно-белыми экранами и потертым пластиком. Зерки, молчавший до этого момента, тоже вмешался в беседу:

– Для чего он хотел использовать камеры?

– Без понятия. Думаю, чтобы следить за мной и Дэвидом. Или за нашим обслуживающим персоналом. Папа был немного параноиком. Он думал, что за ним шпионят конкуренты. Возможно, отец установил камеры, чтобы предотвратить утечку важной информации.

– С тех пор как ты получил в наследство Особняк Мадемуазель Марс, ты ни разу не полюбопытствовал и не посмотрел сохраненные записи?

– Нет, – сказал он, повернувшись ко мне. – Я не мог себе представить, что существует какая-то связь между этой бредовой системой и номерами «Отеля де Шарм». Как ты знаешь, я человек скорее букв, нежели воображения.

Этот прямой намек на его Алфавит и недавние послания заставил мои щеки вспыхнуть. Горло пересохло. Я так хотела, чтобы мы внезапно оказались одни и чтобы его сущность из плоти и крови разделилась на две стихии, которые вместе удовлетворяли бы меня в единой эротической феерии.

Как случилось, что мы, соединявшие наши тела по нескольку раз в день, так отдалились друг от друга за последние недели? Наша долгая ночь в Мальмезоне, казалось, была так давно…

Прогнав воспоминания, я спросила:

– Даже вместе с Дэвидом Гарчи ты ничего не пробовал посмотреть?

– Я довольствовался тем, что дал ему доступ к центру видеонаблюдения. Он сказал, что ничего особенного там не увидел.

А ведь я помню, как был взбудоражен юный художник в вечер празднования нашего новоселья, когда решил показать мне это секретное место. Я спрашивала себя, что произошло с ним и его творениями после набега капитана Лешера и его подручных в галерею Соважа?

Адвокат, взявший наконец инициативу в свои руки, обратился к Луи с серьезным, почти торжественным выражением лица:

– Вопрос, который я хочу задать, очень важен: считаете ли вы, что Дэвид знал об этом центре видеонаблюдения? Догадывался ли он, что его снимали?

– Не думаю. Когда мы были детьми, то жили в другом доме, в особняке Дюшенуа. Нам запрещали заходить в Особняк Мадемуазель Марс. За десять лет мы бывали там, наверное, два раза, всегда под контролем отца. Я узнал, что находится в подвале, только тогда, когда получил наследство, примерно через год после смерти родителей. И в те редкие моменты, когда я все же спускался туда, Дэвид меня не сопровождал.

– С тех пор как вы узнали о видеонаблюдении, вы ему об этом никогда ничего не рассказывали?

– Нет.

– Он тоже молчал?

– Да.

Луи был категоричен.

Оставался еще один след – Арман. Если старый дворецкий пользовался доверием Андре, можно предположить, что он бы поделился с ним своими переживаниями, касающимися Дэвида. Но эта гипотеза мне показалась маловероятной.

Что касается Луи, несмотря на его речи, которыми он всячески пытался минимизировать собственную причастность к этому делу, я подозревала, что он использовал пульт управления и свои электронные «глаза» по меньшей мере какое-то время. Когда выслеживал меня. Благодаря камерам он проник в самые сокровенные уголки моей жизни лучше, чем кто бы то ни был, и смог составить анонимные записки, где раздевал меня самым непристойным образом. «Но ведь не это заставляло мое сердце биться чаще?» – прочитал Луи по моим губам с едва заметным вздохом.

Но если не он, кто тогда присоединил камеры, установленные в «Отеле де Шарм» к системе видеонаблюдения? Кто избрал Дэвида объектом своего больного любопытства? Кто взял на себя риск – просчитанный риск – сохранить эти видеозаписи на жестком диске?