Джорджетт Хейер - Знатная леди

– Но когда мы поженимся, она, естественно, будет жить с нами!

– О нет, не будет! – сказал он. – Если ты полагаешь, любимая, что я готов смиренно стоять в сторонке, пока моя супруга самозабвенно отдает всю себя моей племяннице, то можешь забыть об этой идиотской идее. Ты только подумай! Неужели ты действительно хочешь, что в нашем доме оказался третий лишний, причем особа, которую непременно надо сопровождать всюду, куда бы она ни направилась? А если ты этого все-таки хочешь, то я категорически против! Мне нужна жена , а не дуэнья для племянницы! – Он бережно взял ее руки в свои. – Товарищ и спутник, Эннис! Тот, кто сможет сказать, когда я предложу съездить в Париж, что не имеет ни малейшего намерения ехать туда, а не ответит: «Но как же я могу оставить Лусиллу одну?» Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Разумеется, понимаю, дорогой мой! Мне тоже не хочется, чтобы рядом с нами появился кто-то третий, и я должна признать, что, как бы ни нравилась мне Лусилла, задача опекать ее оказалась куда тяжелее, чем я полагала изначально. Но как это будет жестоко – отправить ее жить к кому-то постороннему, причем только потому что ее присутствие доставляет нам неудобства. Другое дело, если бы она знала и любила кого-либо из своих теток или кузин, но чего нет, того нет, а благодаря этой ее злосчастной миссис Эмбер у бедной девочки есть только те друзья, которыми она обзавелась здесь, в Бате.

– Да, именно так. Что ты скажешь насчет того, чтобы передать ее под опеку миссис Стинчкомб, пока ей не придет время совершить свой первый выход в свет?

Мисс Уичвуд едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Оливер! Разумеется, это то, что надо для нее, и я уверена, что она будет в восторге. Но вот согласится ли миссис Стинчкомб взять ее к себе?

– Согласится, и с радостью! Собственно говоря, сегодня утром мы договорились с ней обо всем. Я пришел к тебе прямо с Лаура-Плейс. Это ведь миссис Стинчкомб сообщила мне, что ты больна и… о господи, что еще на этот раз ?

Робкий стук в дверь возвестил о повторном появлении Лиззи; девушка вошла в комнату с серебряным подносом, на котором стоял графин, два лучших фужера уотерфодского стекла [45]из коллекции мисс Уичвуд и деревянная корзинка для печенья с серебряной крышкой. Мистер Карлетон, заметив, что графину грозит неминуемое падение, поскольку тот уже заскользил по подносу, быстро поднялся на ноги и забрал у служанки ее ношу, заметив:

– Вот хорошая девочка! А теперь беги.

– Да, сэр! Благодарю вас, сэр! – пролепетала Лиззи и выскользнула из комнаты с такой поспешностью, словно спасалась бегством из клетки с тигром.

Мисс Уичвуд, с некоторым удивлением глядя на драгоценные фужеры уотерфордского стекла, сказала:

– Хотела бы я знать, с чего это Лимбури решил прислать мои лучшие бокалы? Я достаю их только для вечеринок. Полагаю, ты напугал его до полусмерти, точно так же, как бедную Лиззи.

– Ничего подобного! – отозвался мистер Карлетон, наливая бургундское в один из бокалов. – Лимбури очень верно оценил положение. Хорошие дворецкие нюхом чуют, когда речь заходит о сватовстве. Держи, любовь моя, и посмотрим, подбодрит ли тебя мое лекарство.

Мисс Уичвуд взяла фужер, но не стала пить вино, подождав, пока к ней присоединится мистер Карлетон. Поэтому он наполнил свой фужер и уже поднял его, готовясь произнести тост, когда в комнату в страшном волнении ворвалась мисс Фарлоу, замерла на пороге как вкопанная и воскликнула:

– Ага !

От неожиданности мисс Уичвуд расплескала вино. Поставив фужер на стол, она попыталась носовым платком оттереть пятна с подола своего платья, сердито заметив при этом:

– Мария, что за новости? Смотрите , что вы наделали! Что вам нужно?

– Я здесь для того, Эннис, чтобы уберечь вас от последствий вашего собственного безрассудства! – заявила мисс Фарлоу. – Как вы можете принимать мужчину в своей спальне, да еще в пеньюаре ?! Сэр, я вынуждена просить вас немедленно удалиться!

– Вы хотите сказать мне, что это пеньюар? – перебил ее мистер Карлетон, в глазах которого засверкали опасные огоньки. – Что ж, в таком случае он самый элегантный из всех, что мне выпало счастье лицезреть, хотя, должен признать, я повидал их немало, а заплатил за них еще больше.

– Ради всего святого, Оливер! – умоляюще прошептала мисс Уичвуд.

Дрожа от возмущения при виде столь вопиющего пренебрежения приличиями, мисс Фарлоу заклеймила позором манеры мистера Карлетона, его нравственные устои и игнорирование им правил хорошего тона, коими должен руководствоваться мужчина, притязающий на то, чтобы называть себя джентльменом . С губ мистера Карлетона уже готов был сорваться язвительный ответ, но он сдержался, заметив, что мисс Уичвуд не получает ни малейшего удовольствия от стычки, и ограничился тем, что сказал: