Лесия Корнуолл - Любовь на Рождество

– Теперь все уже хорошо, милая. Живи, – прошептал он ей на ухо. – Не сдавайся. Останься со мной.

Ее сердце продолжало биться, тело постепенно теплело и оживало, а у Иана начали слипаться глаза.

За прочными каменными стенами всю ночь бушевала буря. Погружаясь в дремоту, Иан чувствовал, как тело незнакомки теплеет и словно тает, пропитываясь его жаром. Она пошевелилась, прильнула ближе, прижалась ягодицами к его чреслам, а спиной – к его груди. Сонная, она была такой нежной и беззащитной, и все ее изгибы были словно созданы для его тела. Должно быть, в последний раз он проводит холодную зимнюю ночь под пледом, держа в объятиях незнакомую девушку… тело Иана отозвалось на эту мысль, как сделало бы тело любого здорового мужчины, которому посчастливилось обнять обнаженную красавицу в морозную декабрьскую ночь. Иан скрипнул зубами и мысленно пожелал, чтобы возбуждение поскорее утихло, не мешая согревать незнакомку и поддерживать в ней жизнь.

Он прислушался к утробным завываниям ветра, который кружил вокруг прочного каменного коттеджа, словно разыскивая способ проникнуть внутрь. Здесь они в безопасности. Но им обоим предстоит очень длинная ночь.

За восемнадцать дней до Рождества

Алана Макнаб проснулась со страшной головной болью. Все тело ныло. Пахло горящим торфом и сыростью, неподалеку завывал ветер. Вспомнив метель, Алана тут же открыла глаза. И увидела, что находится в маленькой темной комнате, в какой-то хижине, наверное, пастушьей, или коттедже кого-нибудь из арендаторов в Гленлорне. Или она все-таки дома, среди родных и близких? Она осмотрелась, пытаясь понять, где именно очутилась и чей это дом. Потолочные балки над ее головой были черными от времени и копоти, толстостенный глиняный горшок болтался на цепочке, свисая с гвоздя, вбитого в балку. Увиденное ни о чем не говорило Алане – все хижины в округе выглядели одинаково. Она повернула голову, зная, что где-то поблизости должен быть очаг, и…

В двух шагах от нее, у очага, на корточках сидел мужчина.

Огромный и совершенно голый.

Алана уставилась на его гладкую и широкую спину, отметила, как перекатываются под кожей мускулы – незнакомец орудовал кочергой. Взгляд Аланы заскользил вниз по его позвоночнику до пары ямочек чуть выше крепких белых ягодиц.

У нее пересохло в горле. Она попыталась сесть, но боль пронзила тело, и комната поплыла перед глазами. Ногу словно охватило пламя, боль была нестерпимой. Алана слабо вскрикнула.

Незнакомец обернулся на звук, взглянул на нее через плечо, и она успела увидеть в отблеске камина высокую скулу и блестящий глаз, мгновенно и широко раскрывшийся от удивления. Не удержав равновесия, незнакомец выронил кочергу и плюхнулся на пятую точку.

– Вы очнулись! – воскликнул он.

Алана в растерянности уставилась на него, распростертого на каменных плитах возле очага, а он ахнул, попытался прикрыться одной рукой и, прежде чем Алана успела зажмуриться, потянул к себе первое, что попалось под руку – угол пледа, но Алана вцепилась в плед со своей стороны. Спохватившись, неизвестный сразу разжал пальцы и схватился за ближайшую одежду, свисающую с веревки над его головой, – этой одеждой оказался красный плащ Аланы. Неловко обернув его вокруг талии, незнакомец одновременно поднялся и теперь возвышался над Аланой в своем импровизированном килте, придерживая его пальцами с побелевшими от напряжения суставами. Он густо покраснел. Алана отвела взгляд и подтянула плед повыше, кутаясь в него по самый подбородок.

– Вижу, вы пришли в себя, – продолжал незнакомец, не сводя с нее взгляда. Его голос теперь звучал на октаву ниже. – Как вы себя чувствуете?

Как она себя чувствует? Алана попыталась понять, что с ней, вспомнить, как попала в эту хижину, чьей бы она ни была. Ей припомнилось, как она заблудилась в метель, потом упала. Увидела кровь на перчатке… Она нахмурилась. Все, что было потом, она не помнила.

Девушка осторожно сдвинулась с места на своем ложе, и в глазах у нее потемнело, тело пронзила режущая боль, исходящая от колена. Алана судорожно втянула в себя воздух и замерла, пережидая приступ.

– Не шевелитесь, – сказал незнакомец, протянул руку с растопыренными пальцами, но не коснулся Аланы. Он вдруг усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами, и в его глазах мелькнуло отражение пляшущих в камине языков пламени. – Я нашел вас в снегу. И боялся, что… впрочем, это уже неважно. Вы поранили колено и, кажется, вывихнули его, но перелома нет, – поспешно добавил он, снова улыбнулся, словно сообщив хорошие вести, и опустился на одно колено возле ложа Аланы. – У вас наконец-то порозовели щеки.