Джудит Макнот - Уитни, любимая

– Что будете пить? – осведомился Стивен, показывая на строй хрустальных графинов.

– Бренди, пожалуй, – решил Эдвард.

– Превосходный выбор, – одобрил Стивен, вручая ему бокал и графин. Сам он предпочел виски.

Мужчины в полном молчании устроились на диване, время от времени подливая себе напитки. Стивен откинулся на спинку и скрестил вытянутые ноги. Лорд Джилберт проделал то же самое, и оба продолжали потягивать из бокалов, изредка понимающе переглядываясь.

Вскоре жгучая жидкость вытравила последние остатки пережитого ужаса. Стивен пил гораздо больше гостя, но и причин забыться было куда больше, чем только страх за Уитни и ребенка. Днем Эмили прислала ему записку, в которой сообщала, что вышла замуж за Гленгармона.

Через три дня после прихода в этот мир Ноуэла Уэстморленда Уитни уже сидела в постели, обложенная подушками, и удивлялась, почему ни свекровь, ни муж ни разу не навестили ее с самого утра.

Клейтон появился, когда часы пробили три раза.

– Где ты был весь день? – упрекнула она, отвечая на поцелуй.

– Пришлось съездить в Клеймор, – пояснил Клейтон, садясь на постель. – Как ты себя чувствуешь?

– Счастлива и здорова.

– Превосходно. А мой сын и наследник?

– Голоден и не стесняется громко выражать недовольство, – засмеялась Уитни. – Кларисса настояла на том, чтобы отнести его в детскую, и умоляла меня отдохнуть, но я не хочу спать.

– Я привез тебе подарок из Клеймора.

– Ты проделал такой путь только ради того, чтобы привезти мне подарок? Я предпочла бы вместо этого видеть тебя рядом.

– Крайне польщен таким заявлением, – ухмыльнулся муж, – но ничего не поделаешь, пришлось исполнить свой долг, и, к сожалению, мы с матушкой не сразу нашли то, за чем приехали.

Уитни уже хотела было потребовать объяснений, но тут появилась свекровь в сопровождении дворецкого, который нес тяжелый на вид предмет, покрытый красным бархатом с золотой бахромой.

– Это моя затея, – покаянно призналась вдовствующая герцогиня. – Не могла точно вспомнить, куда его положила, и Клейтону пришлось долго искать.

Она жестом приказала дворецкому поставить предмет справа от Уитни.

– Что это? – полюбопытствовала Уитни.

– Самая трогательная из всех традиций нашей семьи, которой должна следовать каждая герцогиня Клеймор после рождения наследника.

С этими словами она наклонилась и осторожно подняла ткань, открыв поразительной красоты ларец с золотыми замочками, инкрустированный перламутром. На взгляд Уитни, ему было несколько сотен лет.

Блестя глазами от любопытства, она потянулась к крышке.

– Похож на сундучок с сокровищами!

– Именно, только с одной разницей. После того как ты ознакомишься с содержимым, будешь должна добавить кое-что сама, причем вместе со своим портретом. Пока ты лежишь в постели, ларец останется у тебя, но потом его снова спрячут и извлекут на свет Божий, лишь когда твоя невестка принесет Клейморам нового наследника.

Уитни удивилась такой таинственности, но в эту минуту ее куда больше волновало то, что она не сумеет продолжить традицию.

– Сокровища? Портрет? – переспросила она. – Но я ничего не приготовила. Никто меня не предупредил.

– Совершенно верно, – кивнула вдовствующая герцогиня, любовно погладив Уитни по щеке. – Однако я открыла секрет Клейтону, и он заранее заказал твой портрет, который ты и положишь в ларец.

– Но откуда я возьму драгоценность, чтобы добавить к тем, что внутри?

– Открой и сама увидишь, – велела герцогиня. – Мы с Клейтоном оставим тебя, чтобы ты смогла без помех рассмотреть содержимое.

Совершенно сбитая с толку и донельзя заинтригованная, Уитни открыла замок и обеими руками подняла тяжелую крышку. Восторженный озноб пробежал по спине.

– Письма! – воскликнула она, поднимая сияющие глаза на свекровь. – Письма и миниатюры! О, взгляните, веер из слоновой кости… а вот и лента. Должно быть, они связаны с какими-то прекрасными воспоминаниями.

Она так разволновалась, что почти не заметила, как муж со свекровью вышли, закрыв за собой дверь.

Уитни с бесконечной осторожностью вынимала каждый предмет и раскладывала на постели. Всего писем оказалось восемь, по большей части пожелтевших и ветхих от времени, бумага крошилась под пальцами. Очевидно, именно поэтому ларец позволяли открывать всего на несколько дней, прежде чем снова запереть в шкафу на два десятилетия. Одно было написано на пергаменте и скручено в толстый свиток. Сообразив, что оно, должно быть, самое древнее, Уитни старательно развернула его и увидела, что не ошиблась. Послание, датированное шестым января 1492 года, было начертано изящным почерком первой герцогини Клеймор: