Рене Энн Миллер - Никогда не целуй маркиза

«Попытался? Проклятье!» Да стоит только его брату посмотреть на эту девушку – у него тут же потекут слюнки. Она ведь очень хороша собой – потрясающие зеленые глаза, красивые чувственные губы и пушистые каштановые волосы с золотистым блеском…

– Сколько времени потребуется для ее выздоровления? – спросил маркиз.

Доктор ненадолго задумался, потом пробормотал:

– Трудно сказать, сэр. Травмы головы дают непредсказуемые последствия. Возможно, потребуется неделя.

«Неделя?!» Это значительно дольше, чем ему хотелось бы.

– Вы узнали, есть ли у нее родственники? Откуда она приехала?

– Когда она пришла в сознание, то спросила только о своей вуали. Мне кажется, она потеряла ее во время драки. Потом сказала, что ей срочно нужно в Лондон, и потребовала отправить ее туда прямо сегодня. А когда я сказал ей, что ехать никак нельзя, она пришла в ярость. Пришлось дать ей настойку. И теперь она спит. – Доктор поклонился и, не сказав больше ни слова, удалился.

Джеймс тяжело вздохнул и потянулся к финансовому отчету, прибывшему этим утром от его деловых партнеров Саймона Адлера и Хейдена Уэстфилда.

Внезапно дверь отворилась и вошел Джорджи, самый юный и наименее беспокойный из его родственников.

– Ты почему не в классной комнате? – строго спросил Джеймс.

Его восьмилетний брат уселся в кресло рядом со столом и, болтая ногами, сообщил:

– Мистер Харкинс задремал во время урока математики. Он так храпит, что у меня голова разболелась.

Маркиз откинулся на спинку кресла и провел ладонью по подбородку. Харкинс действительно очень постарел и уже не мог учить, но Джеймсу не хотелось отправлять его на пенсию. У старика не было семьи, и без работы он просто пропал бы. Харкинс много лет служил у них в доме и когда-то учил его, Джеймса. Учил он и проказника Энтони, из-за которого начал седеть раньше времени. Нет, старика нельзя было увольнять.

– Какое арифметическое действие вы проходили?

– Умножение на пять. – Джорджи наморщил нос.

Джеймс встал и потрепал мальчика по голове.

– Ладно, хорошо. Беги и принеси тетрадь и карандаш. Будем заниматься вместе.

Через мгновение Джорджи выскочил из комнаты, но дверь тут же открылась вновь, и в кабинет расхлябанной походкой вошел Энтони. Одежда на нем была в беспорядке, и это значило, что с ним что-то произошло. Этому распутнику очень повезет, если до достижения совершеннолетия он не подцепит французскую болезнь – или если его не сразит пуля какого-нибудь разъяренного мужа.

Энтони шлепнулся в кожаное кресло, в котором только что сидел Джорджи, и проговорил:

– Джеймс, слышал бы ты, какую чушь говорят о тебе в «Свинье и свистульке»!..

Маркиз промолчал. И начал массировать затылок. Что ж, можно было представить, какие о нем ходили сплетни…

– Говорят, когда выступала суфражистка Беатрис Уолкер, ты пришел в такую ярость, что толкнул какую-то девицу и сбил ее с ног, – продолжал Энтони. – Возмутительно, верно? Представляешь, о чем шепчутся обитатели этой глуши?!

«Значит, толкнул?» Выходит, именно его, Джеймса, обвиняли в совершении этого безобразного поступка? А он-то просто хотел навести порядок, поскольку Беатрис Уолкер заслуживает цивилизованного отношения. Но, как всегда, о нем распространяли злобные сплетни.

Дверь снова отворилась, и в комнату впорхнула его сестра Нина. Ее щеки горели.

– Что это за женщина спит на кушетке в голубой гостиной? – спросила она. – И почему мне не сказали, что у нас доктор Кларк? – Нина тронула висок. – Ох, чувствую, у меня начинается головная боль. Пусть он меня осмотрит.

Джеймс скрипнул зубами. Его очень беспокоил постоянный интерес Нины к доктору – и вообще ко всем мужчинам. Год назад Джеймс уехал из Лондона в свое поместье не только для того, чтобы проследить за установкой системы водоснабжения, но и за тем, чтобы присматривать за своей легкомысленной сестрой.

Глаза Энтони округлились, он вскочил и воскликнул:

– Женщина?! Боже мой, Джеймс, неужели то, о чем говорят, правда?!

– Успокойся, Энтони! Ты же знаешь, я никогда не обижу женщину.

Младший брат покраснел.

– Извини… – пробормотал он. – Не знаю, отчего это мне пришла в голову такая чушь.

Джеймс тяжело вздохнул.

– Ну, идите-ка и вы по своим делам. Мне надо работать.

– И все-таки… Кто она, эта женщина? – спросила Нина.

Маркиз встал, обнял сестру и подтолкнул ее к выходу, указав и Энтони в сторону двери.

– Видимо, теперь она будет нашей гостьей. Скажите Лэнгли, чтобы кто-нибудь из лакеев отнес ее в спальню рядом с моей. – Джеймс решил, что таким образом он помешает Энтони наведываться к девушке.