Мари-Бернадетт Дюпюи - Сердцу не прикажешь

До Вендури оставалось несколько километров. Александр вел машину медленно, как если бы хотел оттянуть момент приезда.

И вдруг рука молодого священника медленно опустилась на руку Элен, невзначай задев ее грудь.

Он свернул на обочину и остановил авто. Кончиками пальцев провел по щеке девушки. Элен почувствовала, как ее обожгло огнем. Только он, Александр, вызывал у нее это безумное, безоглядное желание, только с ним ей хотелось забыться полностью, испытать единение духовное и плотское… Его лицо было так близко, что она ощущала на своих губах его дыхание.

Порывисто, словно возвращаясь от сна к реальности, Александр откинулся на спинку сиденья и хрипло произнес:

– Элен, прости! Последние пару дней со мной творится что-то странное…

И он завел двигатель. Остаток дороги до Вендури он смотрел прямо перед собой и не проронил ни слова.

На следующий день, едва встав с постели, Элен ему позвонила.

– Вчера мне было с тобой так хорошо…

Александр не дал ей договорить:

– Вернись с небес на землю, Элен. Нам всем свойственно увлекаться, в этом нет ничего дурного. Но ты должна понимать, что между нами ничего нет. И никогда не было…

– Но вчера…

– Замолчи! Ни о какой влюбленности речь не идет. Я совершенно к тебе равнодушен, и это никогда не изменится. Ни сегодня, ни завтра, никогда!

Эти его слова резанули Элен по сердцу. Впечатление было такое, будто они отражаются от стен и она слышит это эхо снова и снова.

Что ж, она надеялась, что он откроет наконец свои истинные чувства. И разве мог он выразиться яснее?

Она решила уехать подальше, чтобы ничего этого не видеть – ни родительского дома, ни гор Эстерель, ни своих учеников из Вендури. Единственное, от чего невозможно было отказаться, – это от концертов. Но даже к музыке Элен почти полностью утратила интерес.

Вот уже несколько недель девушка жила в Париже. И ощущала себя как никогда одинокой и потерянной. И никогда жизнь не казалась Элен такой пустой.

С матерью они часто перезванивались и были по-прежнему нежны друг с другом, но этого Элен было мало.

Несмотря ни на что она не нашла в себе сил полностью порвать с Александром. Время от времени они переписывались, но послания эти были банальны и скучны и приносили ей даже большее разочарование, чем полное отсутствие новостей о нем. Однажды она получила от него открытку с изображением ромашки на фоне долины реки Сены, и на обороте было начертано несколько слов: «Я был в окрестностях Парижа, но заехать не было времени». Элен прочла это и расплакалась. Как он может?! Нарочно делает ей больно, как будто ему это нравится… Так чего же в итоге он от нее добивается? Что у него на сердце?

С этим ощущением эмоциональной пустоты нужно было что-то делать. Элен остро нуждалась в обществе, в отдушине. И не важно, кто это будет… В итоге она позвонила единственному своему знакомому парижанину – Люку Ловару. Отношения они возобновили на дружеской ноте. То, что случилось между ними в тот памятный вечер, он счел недоразумением. К тому же Элен казалась такой хрупкой, ранимой и одинокой, и взгляд у нее был по-детски растерянным…

Воспоминания о детстве и вправду посещали Элен чаще, чем когда-либо. Одиночество, печаль, недетская серьезность в мыслях и поступках… Любовь и забота матери не могли компенсировать полнейшую холодность отца, человека замкнутого и раздражительного, не терпевшего присутствия в доме других детей. И мечты становились ее единственным утешением. Элен придумывала себе братьев, сестер и товарищей по играм. Она обожала свою собаку, а позднее – и кошечку Риту. К сожалению, их нельзя было забрать с собой в Париж. Она была совершенно одинока…

В загородном доме, принадлежащем родителям Люка, между ними впервые случилась близость. Был конец августа, который в этом году выдался особенно дождливым. На улице было прохладно, и Элен захотелось разжечь большой камин в гостиной. Она с детства любила смотреть на огонь, обожала запах и потрескивание горящих дров, а особенно – то странное ностальгическое чувство, которое пробуждал в ней вид танцующего пламени.

Некоторое время она наблюдала за Люком, который как раз вставлял в проигрыватель музыкальный диск. Темные волнистые волосы, черные глаза придавали ему сходство с Александром. Прекрасные и печальные звуки музыки нарушили тишину. Это была соната Моцарта. Сидя на краешке старой кровати, заменявшей диван, Элен улыбнулась. Очень мило с его стороны – поставить именно этот диск, с записью ее концерта. Люк медленно приблизился, привлек ее к себе, а потом и крепко обнял.