Аннэ Фрейтаг - Вечность в тебе

– Все прошло хорошо, – отвечаю я, умалчивая о том, что не смогла выдавить из себя ничего, кроме «Здравствуйте». Ни единого слова.

– Тебе будет полезно поговорить об этом.

«Об этом». Довольно интригующий словесный оборот, потому что для каждого он означает что-то свое. «Об этом» – это такое прикрытие для демонов. «Об этом не говорят», или «об этом решено молчать», или «об этом я не смею даже думать».

О своем «об этом» я просто хочу забыть. Молча.

Я выхожу из дома. Воздух холодный и тяжелый, но снег больше не идет. Я поднимаю глаза вверх. Тучи рассеялись, и небо покрылось большими синими пятнами. Они темные, синевато-черные с оттенком фиолетового. Как синяки. Этот цвет напоминает мне о моем детстве.

Когда спускаюсь по ступенькам в метро, воздух, рвущийся мне навстречу, подсказывает, что мой поезд только что ушел. Я плетусь на другой конец платформы, на ходу надевая наушники. Нажимаю на Play, прислоняюсь к колонне и закрываю глаза. Сейчас я постоянно слушаю эту песню. «The Only Thing» Суфьяна Стивенса. Мой брат уже устал ее слышать. Он говорит, что моя музыка сводит его с ума. Или вгоняет в депрессию. Но меня она делает цельным. Вот почему он подарил мне наушники. Они и впрямь хорошо делают свое дело. Теперь я могу чувствовать себя цельным, не вызывая его раздражения.

Я всегда говорю «мой брат», но правильнее будет сказать мой «сводный брат». Для меня он – самый важный человек на свете. Все, чего он делает много, я делаю мало. Смеется, разговаривает, встречается с друзьями. Я переехал к нему три года назад. И с тех пор существуем только он и я. И его многочисленные подружки. До моего восемнадцатого дня рождения была еще госпожа Кубицки, которая заботилась о том, чтобы все шло как надо. Чтобы я не пренебрегал школьными занятиями, закончил обучение и не попадал в неприятности. Не сказать, чтобы она мне нравилась, но терпеть можно. К тому же я действительно мог выкинуть что-нибудь этакое.

Мой брат, не в пример мне, просто замечательный. Хотя и довольно несамостоятелен. За него все и всегда делала мачеха. Она хотела быть его матерью, а он хотел, чтобы у него была мать. Так что это был идеальный симбиоз. Пока брат не съехал. Тогда он понял, что не имеет ни малейшего представления вообще ни о чем. Но вместо того, чтобы чему-то научиться, он позвонил Андреа. С тех пор она приходит к нам раз в неделю, забирает его белье, а через два дня возвращает чистым и выглаженным. Артур подмешивает к своим вещам мои, потому что я готовлю и хожу за покупками для нас обоих. Андреа говорит, что с моим появлением здесь все пришло в норму, и постирать белье она совсем не против. Говорит, что любит это делать.

Ледяной ветер дует мне прямо в лицо: прибывает поезд. Воздух, который он несет с собой, отдает затхлостью и чем-то металлическим. Я открываю глаза. Двери распахиваются. Поток людей течет мимо меня. Я вхожу в вагон, занимаю место у двери и внезапно думаю о девушке. Об ее темных глазах и круглом затылке. Интересно, каково почувствовать их ладонью? Ее короткие волосы.

Я сижу, скрестив ноги, на кровати, слушаю «No Other Way» Паоло Нутини и жду звонка Минг. Уже двадцать минут девятого – мы собирались созвониться почти час назад.

Когда у тебя только одна подруга, есть кое-какая проблема: если она не позвонит, этого не сделает никто. С другой стороны, Минг гораздо больше, чем просто подруга. Она, скорее, что-то вроде десяти друзей в одном лице. Своего рода концентрат.

Мы знаем друг друга уже почти четырнадцать лет, а значит, дольше, чем в состоянии сознательно мыслить. Минг всегда была рядом. Мы вместе ходили в детский сад и начальную школу, а потом – в одну и ту же гимназию. Мы были неразлучны. В июне прошлого года выяснилось, что отец Минг в течение многих своих так называемых сверхурочных часов вообще не работал. По крайней мере, над проектами. Мисаки – так зовут маму Минг – подала за это на него в суд. Вначале состоялся развод, а потом переезд в Берлин. Минг хотела остаться с отцом, чтобы ей не пришлось уезжать из Мюнхена, но тот перебрался в Штуттгард к своей коллеге тире подруге тире причине этого самого развода. А Минг? Минг упаковала свою жизнь в коробки, попрощалась со мной и села в машину матери. Это было двенадцатого августа в шесть часов утра. Теперь мы с ней друзья на расстоянии. Она единственный человек, который знает, что скрывается за моей маской. Был еще и другой, но он мертв.

Песня закончилась. Я включаю ее еще раз. И тогда, наконец, иконка Skype на моей док-станции начинает подпрыгивать. Я принимаю вызов, и видеосвязь устанавливается.