Николас Спаркс - Возвращение

– Хорошо.

Она вышла на дорогу и вдруг обернулась:

– Не сработает!

– Что не сработает? – не понял я.

– Шарики от моли. Змеям на них плевать.

– Ты уверена?

– Да это ежу понятно.

А дедушке – нет , подумал я.

– И что же делать? Как избавиться от змей?

Немного помолчав, она ответила:

– Может, переехать туда, где змей нет?

Я рассмеялся: чудачка та еще. Смеялся я впервые с тех пор, как сюда переехал. А может, впервые за долгие месяцы.

– Рада была познакомиться. – Девушка зашагала прочь и тут, к моему удивлению, изобразила что-то вроде пируэта. – Я – Келли! – крикнула она.

– Приятно познакомиться, Келли!

Когда ее фигурка скрылась за азалиями, я задумался, стоит ли дальше посыпать крыльцо нафталином. Я решил, что дела подождут до завтра. Захотелось выпить лимонада на веранде и расслабиться, – хотя бы потому, что психотерапевт настоятельно советовал мне отдыхать, пока еще оставалось свободное время.

Он говорил, что это поможет отпугнуть Тьму.

«Тьмой» и другими загадочными словами мой психотерапевт называл ПТСР, или посттравматическое стрессовое расстройство. Когда я поинтересовался, почему, он объяснил, что все случаи уникальны и часть его работы – находить слова, точно отражающие чувства и настроение пациента, дабы постепенно вести его к выздоровлению. Работая со мной, доктор величал ПТСР «кризисом», «проблемой», «затруднением», «эффектом бабочки», «эмоциональной дисрегуляцией», «восприимчивостью к триггерам» и, наконец, «Тьмой». Так сеансы проходили живее, да и понятие «Тьма», признаюсь, описывало мое состояние ничуть не хуже прочих.

После взрыва я долго пребывал в мрачном настроении. На душе было черным-черно, словно в беззвездную и безлунную ночь.

Вначале я упрямо отрицал посттравматический синдром – впрочем, я давно прослыл упрямцем. Гнев, депрессия и бессонница сперва казались мне закономерными. Глядя в зеркало, я всякий раз прокручивал в голове произошедшее девятого сентября 2011 года на военной базе в Кандагаре. У дверей госпиталя, где я работал, разорвался минометный снаряд, – а я как раз выходил из здания.

Мои слова про зеркало немного ироничны, ведь я уже не могу смотреться в него как прежде. Я ослеп на правый глаз, а значит, лишился восприятия объема. Собственное отражение напоминает мне старый скринсейвер с рыбками: почти настоящее, но не совсем, – и даже если я с этим свыкнусь, другие мои раны заметны, как одинокий флаг на вершине Эвереста. Про шрам на лице я уже упоминал; другие осколки испещрили кратерами мое тело, словно метеориты – Луну. Два пальца на левой руке – безымянный и мизинец – оторвало напрочь. Вдвойне прискорбно, учитывая, что я левша.

Вдобавок я лишился левого уха. Как ни странно, именно эта потеря опечалила меня больше всего. Голова без уха сделалась неестественной. Я казался себе странным, перекошенным, хотя раньше почти не обращал на уши внимания. Я вспоминал о них лишь изредка, да и то в контексте слуха. Однако попробуйте с одним ухом нацепить солнечные очки – и сразу поймете, отчего я переживал.

Я еще не упомянул о повреждениях позвоночника, из-за которых пришлось заново учиться ходить, и о стучащих головных болях, не утихавших долгие месяцы, – все это превратило меня в развалину. Впрочем, хорошие врачи из госпиталя Уолтера Рида меня подлатали. Точнее, подлатали то, что от меня осталось.

Как только я встал на ноги, моим здоровьем занялись в альма-матер – университете Джонса Хопкинса, где я перенес несколько пластических операций. Теперь у меня протез, который с трудом отличишь от настоящего уха, да и глаз выглядит здоровым, хоть толку от него никакого. Пальцы было не спасти – не собирать же по всему Афганистану, – зато пластический хирург уменьшил шрам на моем лице, превратив его в тонкую белесую полоску. След не исчез, однако дети не бросаются от меня врассыпную. Я себя успокаиваю, что шрам добавляет мужественности, что за маской мягкого, учтивого мужчины люди видят храброго бойца, прошедшего огонь, воду и медные трубы. Или вроде того.

Бомба покорежила не только мое тело, но и всю мою жизнь, включая карьеру. Я не знал, что делать с собой и своим будущим; как справляться с болезненными воспоминаниями, бессонницей, приступами гнева и другими безумными симптомами ПТСР. Дела мои шли под откос, пока я не достиг дна. Очнувшись однажды в луже блевотины после четырехдневного запоя, я наконец-то решил обратиться за помощью.