Элизабет Бикон - Холодное сердце

– И вас не волнует, что я никогда не смогу стать вам тихой, покладистой женой?

– Я был бы очень разочарован, если бы это произошло, моя несдержанная, вспыльчивая любовь. Означает ли это, что вы наконец решили сказать мне «да»?

– Я отказываюсь обсуждать это сейчас, потому что вы до смерти устали и вам следовало бы лежать в постели. Вы ведь мчались сюда так, что чуть не уморили и себя, и своих бедных лошадей.

– Моя постель не кажется мне особенно привлекательной, пока в ней нет вас, Хлоя. Но я даже сказать вам не могу, как мне не терпелось поскорей вернуться сюда к вам.

– А мне так хотелось, чтобы вы были здесь, – ответила ему Хлоя, и в ее словах Люк услышал обещание. – Как там наш раненый? – рассеянно спросила она, когда они остановились у лестницы, ведущей с верхнего этажа того крыла, где находились детские комнаты, и стараясь оторвать восхищенный взор от потемневших, затуманившихся глаз Люка.

– Реверю отказывается идти спать. Если мы не убедим его, что Верити в полной безопасности и ему не надо ее охранять, как мастиф охраняет свою кость, то к завтрашнему утру у него начнется сильная лихорадка.

– Какой несносный человек, – сказала Хлоя. Мысль о том, что капитан будет настаивать на том, чтобы признать Верити своей дочерью, по-прежнему преследовала ее, как ночной кошмар.

– Вы так часто бранили меня этим словом, что было бы странно ждать от меня проклятий в его адрес. Кстати, вы ведь знаете, что старшая сестра Виржинии вышла замуж за одного из Реверю, моя дорогая? – нежно спросил Люк.

– То-то его имя показалось мне знакомым. Странно, что он ни разу не приезжал сюда за все время, что я здесь живу, хотя я очень рада, что он этого не сделал. Теперь, когда я вижу, как сильно они похожи, я понимаю, что было бы трудно отрицать его родство с Верити. Неужели вы думаете, что Виржиния знала, кто она, и не сказала мне об этом, Люк?

– Сомневаюсь, дорогая. Вы можете поверить в то, что Виржиния упустила бы такую прекрасную возможность повлиять на жизнь стольких людей, если бы могла?

– По правде сказать, нет, хотя это совпадение выглядит очень странно.

– Но такие совпадения случаются. Виржиния никогда не ладила со своей старшей сестрой. Леди Реверю была дамой очень строгих правил, а Виржиния смолоду отличалась неукротимым нравом. Даже я вынужден это признать. Виржил тоже не был святым, и я сомневаюсь, что старая ханжа с одобрением отнеслась к их браку. Нынешний граф Реверю отъявленный педант, и надо еще посмотреть, пошел ли этот парень в своих родителей или в нем есть что-нибудь человеческое. Пока мы не знаем, как Реверю разыскал Верити, нам не понять, знала об этом Виржиния или нет, так что лучше, чтобы этот человек еще немного пожил здесь.

– Не нужно так шутить, Люк, – возразила Хлоя, с содроганием подумав о том, что Верити, не успев обрести своего отца, может снова потерять его.

– Что ж, шутка вышла дурная, но чего еще вы ждете от варвара? Вам придется заняться моим воспитанием.

– А что, если вы нравитесь мне таким, как есть? – сказала Хлоя с озорной улыбкой.

– Мистер Реверю отказывается принимать лекарство, которое оставил ему доктор, – послышался голос Калдроуз с нижней лестничной площадки.

Хлоя опустила глаза и какое-то время смотрела вниз на служанку бессмысленным взглядом.

Наконец до нее дошел смысл этого весьма своевременного напоминания о том, что в мире есть и другие дела, кроме того, чтобы восхищаться недостатками Люка Уинтерли, не говоря уже о его достоинствах, которые теперь казались ей еще более исключительными, чем раньше.

– Похоже, для Калдроуз вернулись прежние времена, – строго сказала она пациенту, войдя в его спальню в сопровождении Люка, которому данное зрелище доставляло явное удовольствие.

– Это почему же, мэм? – спросил раненый, беспокойно нахмурив брови.

– Наша покойная хозяйка отличалась таким же упрямством, как и вы.

– Разумная женщина, – хмуро буркнул он.

– С этим можно поспорить. А вы сами когда-нибудь встречались с этой дамой, сэр? – не удержавшись, спросила Хлоя. – Лорд Фарензе полагает, что вы ее родственник.

– Только в детстве. Я с тринадцати лет начал плавать и проводил на суше совсем мало времени. Припоминаю, как она сказала мне, что я понравился бы ей куда больше, если бы не был о себе такого высокого мнения. И еще она говорила, что, если бы мальчишеское хвастовство могло одолеть Бонапарта, я стал бы адмиралом к тридцати годам.

– Это на нее похоже. Однако я не стала бы принимать это близко к сердцу, сэр.