Барбара Картленд: Прекрасная авантюристка

– Разве? – В голосе Друзиллы сквозило любопытство.

– Тут на днях наш камердинер за ужином так нас рассмешил, что мы чуть со стульев не свалились, – приступила к повествованию мисс Диана. – Он рассказывал нам, как однажды его светлость, удирая от ревнивого мужа, спускался по водосточной трубе и угодил в бочку с водой.

– Это, должно быть, охладило его пыл, – улыбнулась Друзилла.

– А в другой раз, – с энтузиазмом продолжала мисс Диана, – ему удалось избежать разоблачения только потому, что он удрал через черный ход, нахлобучив поварской колпак. О, он настоящий сорвиголова, тут нет сомнений! Когда мы слушали все эти истории, там, на кухне, сидел камердинер его светлости. Он сжал губы и, конечно же, молчал, но по блеску его глаз я поняла, что не очень-то все и преувеличено.

– Вы уверены, что мне можно не бояться этого хищного Лотарио [1] ? – спросила Друзилла.

– Я не понимаю, кого вы имеете в виду, – пожала плечами мисс Диана, – но говорят, что маркиз совершенно околдован ее светлостью, да и она влюблена в него до безумия. В буфетной шептались, будто во время обеда она бросает на него томные взгляды и держит его за руку под столом, да и подавать им за обедом очень сложно – они слишком близко склоняются друг к другу.

– Да, хорошо, что хозяин в отъезде, – проговорила Друзилла.

– Вы правы, – согласилась мисс Диана. – Мы все знаем, каким он бывает в гневе. Только вчера один кучер говорил, что его светлость теряет голову, когда впадает в ярость, он не хотел бы повстречаться с ним ночью.

Друзилла засмеялась.

– О мисс Диана, какая вы смешная, – сказала она.

– Ой, я тут с вами заговорилась, – всполошилась мисс Диана. – У меня еще куча дел, а я одна – Элен-то ушла спать. Спокойной ночи, мисс Морли, не забудьте запереть дверь.

– Обязательно, – ответила Друзилла, – спасибо вам за ужин.

Дверь за горничной закрылась, и Друзилла повернула ключ. Она увидела, что маркиз вышел из спальни, и встретила его озорной улыбкой.

– Ах ты, чертенок! – шепотом начал возмущаться маркиз. – Ты нарочно вызвала ее на этот разговор, чтобы поставить меня в неудобное положение! Они всегда так судачат на кухне?

– Конечно, – ответила Друзилла. – От них ничего не ускользает, даже то, что двое держатся под столом за руки.

– Проклятье! – воскликнул маркиз. – Я чувствую себя дураком.

– Помни, что они всего-навсего слуги и недостойны твоего внимания, – посоветовала Друзилла – А теперь, ради всего святого, уходи, а то тебя могут здесь найти. Ты же слышал, что случилось с мисс Лавлейс.

– Как я понимаю, она здесь работала до тебя.

– Меня наняли вместо нее, – внезапно посерьезнев, проговорила Друзилла. – Бедняжка, что с ней сталось? Ведь без рекомендаций почти невозможно найти новое место.

Маркиз подошел к двери и осторожно повернул ключ.

– Спокойной ночи, Друзилла, ты дала мне пищу для размышлений, – сказал он. – Ты меня еще увидишь.

– Что крайне меня разочарует, – сухо бросила Друзилла. – Единственное, что ты можешь для меня сделать, мой дорогой кузен, – это навсегда оставить меня в покое.

Он улыбнулся, и ей пришлось признать, что он очень красив, – неудивительно, что многие женщины так беспечно рискуют ради него своей репутацией. Она слушала, как его шаги удаляются по коридору.

Друзилла заперла дверь и возобновила работу. Бросив взгляд на поднос, который принесла мисс Медоуз, она увидела там крайне неаппетитного вида куриную ножку, кусок сыра и неровно отрезанный ломоть зачерствевшего хлеба.

Обычно ужин не был столь скуден и столь небрежно сервирован, но сейчас в доме было много гостей, и кухарки и повара из сил выбивались, стараясь справиться со свалившейся на них дополнительной работой.

И дело было не только в количестве гостей, а их набралось человек двадцать пять – во всяком случае, именно такое число называла днем мисс Диана. Дело было в том, что каждый из них привез с собой горничную, камердинера, кучера, лакея, а кто-то – даже своего секретаря, и получалось, что прислуге приходится работать от зари до зари.

Друзилла отложила вышивание и уставилась невидящим взглядом в стену. Но размышляла она совсем не о том, как трудно разместить и накормить всех гостей, и не о том, как невкусен принесенный ужин. Она думала о маркизе – он стал совсем другим, он так отличался от того юноши, которого она видела в последнюю их встречу.

Сейчас на календаре 1802 год – значит, в то лето, когда они жили в Линче, ему, вероятно, было лет семнадцать, думала Друзилла, ей же только-только исполнилось десять.