Ирэне Као - Я чувствую тебя

А вот и он, я вижу его издалека – сидит за столиком в ожидании. Он напряжен, в солнечных очках и нервно подрагивает ногой. Когда он видит меня, то прислоняется к спинке стула и глубоко вздыхает. Словно говорит: «Вот он я перед тобой. Давай, вонзай лезвие сюда, прямо в сердце».

Мы говорим уже полчаса и пока живы, без царапин и слез. Я заказала кофе, он стакан воды. На наших лицах читается, что ни один из нас не спал ни минуты, отравленный тревогами и болью.

Филиппо вовсе не ненавидит меня, как я надеялась (или не показывает этого). Его страдание пока не перешло в злость. Думаю, для этого понадобится время. Он пришел сюда без надежды вернуть меня, заставить изменить решение: он хорошо меня знает и понимает, что я не истеричка. Если я сделала нечто подобное, то потому, что так решила и не вернусь назад.

Я пытаюсь уверить себя, что человек, сосредоточенный на том, чтобы сложить вчетверо салфетку, не может быть разозленным. Пока еще не знаю, является ли это просто наблюдением или доказательством того, что мы не созданы друг для друга. Сейчас я уже сомневаюсь в том, что за парой мы были. Действительно, Леонардо удалось набросить тень на мою историю с Филиппо. Пожалуй, между нами никогда не было всепоглощающей страсти, а просто единение душ, обусловленное взаимным вниманием. И, конечно, очень приятное единение, но оно оставило после себя что-то горькое и неправильное.

– Я хотя бы могу узнать, кто он? – спрашивает он меня внезапно.

Я хотела бы уберечь его от этого унижения, но потом подумала, что намного унизительней знать правду наполовину. И Филиппо достоин всей правды, какой бы болезненной она ни была.

– Это Леонардо.

Я не могу разгадать его выражение лица за темными очками, но вижу, как зубы впиваются в губу, а руки сжимают бумажную салфетку, которую он складывает уже четверть часа.

– Прямо у меня под носом, – комментирует хриплым голосом, отбрасывая салфетку резким жестом.

– Фил, не говори так.

– Почему нет, если это правда? – он повышает голос со страдающей улыбкой. Потом задумывается: – Теперь мне многое понятно.

Я хотела бы помешать ему делать скорые выводы и причинять себе еще большую боль.

– Когда он появился у тебя, я решила больше не видеться с ним, – говорю в надежде, что мой голос перебьет поток его мыслей. – Я всеми силами постаралась избегать его, но не смогла.

– Поэтому ты не пошла вчера на вечеринку?

– Да, – признаю, понимая, что это все равно не оправдает меня в его глазах.

Филиппо кивает, и мы замираем ненадолго в тишине. Я слушаю музыку ветра, который долетает от платанов на побережье Тибра.

– Вы собираетесь жить вместе? – спрашивает он через какое-то время.

Я чувствую, как кровь стынет в жилах. Я никогда не думала об этом, и высказанная таким образом, эта мысль представляется еще более абсурдной. Как я могу объяснить Филиппо, что оставляю его ради мужчины, который наверняка никогда не будет моим?

– Не знаю, – отвечаю, – я ни в чем не уверена. Я знаю только, что дальше так не могло продолжаться.

– Это ты не могла так больше продолжать. Я бы прожил с тобой всю жизнь.

Несколькими словами он ставит меня лицом к лицу с правдой, поскольку знает, что любовь, которую он по-прежнему чувствует ко мне, – это лучшее оружие, способное поразить меня. Хорошо, пусть будет так: в этом матче нет победителей, согласно правилам игры.

Он опускает взгляд на стол и вздыхает:

– Ну и что мы теперь будем делать? Ты вернешься домой? За твоими вещами и всем остальным.

Мы уже заняты обсуждением практических вещей, самых сложных. Раненные и кровоточащие, теперь начнем делить книги и диски.

– Пока нет. Я провела ночь в отеле и…

Моя неуверенность затрагивает струны его души.

– И ты там и останешься?

– Фил, я могу о себе позаботиться, – обрываю его. Не хочу, чтобы он беспокоился обо мне.

Мы поднимаемся из-за стола и отходим. Ничего не говорим друг другу и когда доходим до конца моста, скованно прощаемся (и я не могу поверить, что испытываю неловкость с ним ). В любом случае, мы еще увидимся, и это делает все чуть менее драматичным. Я продолжаю идти по тротуару, задаваясь вопросом, смотрит ли еще на меня Филиппо или тоже уже пошел своей дорогой. Я не в силах обернуться и посмотреть, поэтому убыстряю шаг. Группка ребят в футбольной форме пробегает мимо меня. Легкий теплый ветер продолжает поддувать, деликатно щекоча мне кожу, а от Тибра поднимается тот самый неповторимый смешанный дух моря и земли. Лето – это худшее время года, чтобы грустить.