Барбара Картленд: Шелковое сари

– Ну что же, раз ты приняла такое решение, все, что я могу сказать, что очень глупо с твоей стороны бросаться деньгами, которых, уверяю тебя, ты больше не получишь.

– Также я хочу попытаться узнать, что случилось с деньгами папы, – продолжила Марина. – Он забрал их из Английского банка, и, должно быть, на это были причины. Возможно, вложил их во что-то, но не успел сообщить мне об этом.

– Это все твои ничем не обоснованные предположения, – возразила Люси. – Я уже говорила тебе, я уверена, дядя надеялся, что ты сохранишь эти деньги, благоразумно их расходуя, пока не выйдешь замуж.

Марина едва удержалась, чтобы не сказать, что найти мужа ей было не так-то просто. Пока она жила с дядей и теткой, она не встречала мужчин. То же самое, думала девушка, было бы и в доме брата тетки. Он жил и работал на своей ферме где-то в глуши.

Вслух Марина сказала:

– Надеюсь, я когда-нибудь выйду замуж, но пока я хочу узнать об отце и, конечно, снова увидеть Индию.

– Ну что же, что посеешь, то и пожнешь, – проговорила сквозь зубы миссис Лонсдейл. – Надеюсь только, что ты не разочаруешься.

По ее тону Марина поняла, что именно на это тетка и рассчитывает. Но спорить дальше не имело смысла.

Девушка поднялась наверх, чтобы упаковать вещи, которые ей понадобятся для поездки в Индию.

Это заняло у много времени, потому что она решила пересмотреть привезенные из дома вещи матери.

Среди них были теплые пальто и меха. Уж они-то ей точно не понадобятся в поездке.

Она оставила себе только один жакет и очень нарядную вышитую шаль, которую мама накидывала по вечерам. Все легкие платья ее мамы были Марине впору. У них был одинаковый размер.

Миссис Лонсдейл была очень красива, и отец часто, смеясь, говорил, что они выглядят скорее как сестры, а не как мать и дочь.

– Будь я посторонний, – говорил он, – я бы не разобрался, кто из вас моложе.

– Но приз за красоту ты бы отдал маме, – сказала однажды Марина.

– Конечно, – согласился отец. – Твоя мама – самая красивая женщина, какую я когда-либо встречал. Когда впервые увидел ее, подумал, что это не реальная женщина, а порождение моей мечты.

И жена ему улыбнулась.

Потом, словно почувствовав, что в его словах прозвучало пренебрежение дочерью, отец сказал:

– Когда-нибудь, моя драгоценная детка, ты станешь почти так же хороша, как мама.

– Я очень надеюсь, папа, – ответила Марина.

Мать поцеловала ее.

– Не слушай папу. Такая, как ты сейчас, ты очаровательна. Нам повезло, что у нас такая красивая дочка.

Взяв одно из платьев матери, Марина приложила его к себе и подошла к зеркалу.

Трудно было судить, так ли она хороша, как мама. У обеих были белокурые волосы. «Золотистые, как утренняя заря», – сказал как-то отец. Глаза у Марины были большие и светлые, а ресницы темные. Как говорят ирландцы: «Голубые глаза, вставленные грязными пальцами», шутил отец Марины. Кожа у нее была белоснежная, как у матери.

Миссис Лонсдейл говорила бывало:

– Я никогда не загораю. Все остальные англичанки в Индии бесились, потому что после каких-нибудь нескольких минут на солнце кожа у них становилась красной или коричневой, а моя кожа оставалась белой.

То же самое Марина могла сказать и о себе.

Она вспомнила, как отец говорил матери:

– У тебя кожа, как магнолия. Это было первое, что я заметил, увидев тебя.

– Первое, что я заметила в тебе, – ответила ее мать, – это то, что ты самый высокий и самый красивый мужчина, какого когда-либо видела.

Глядя на себя в зеркало, Марина подумала, что не может не быть красивой, имея таких родителей.

Она снова уложила нарядные платья матери, а потом достала два черных платья, которые миссис Лонсдейл надевала на похороны.

– Не люблю, когда ты в черном, – сказал однажды полковник.

– Я знаю, дорогой, – ответила жена, – но не могу же я присутствовать на похоронах лорда-наместника в пестром.

Муж поцеловал ее.

– Я люблю тебя в любом наряде, – сказал он. – Но больше всего, когда ты походишь на белую розу или на экзотическую орхидею.

Они оба рассмеялись.

Марина подумала о том, что ей бы тоже хотелось, чтобы кто-нибудь сравнил ее с цветком.

Довольно унылое платье, бывшее на ней сейчас, совсем не красило девушку.

– Когда приеду в Индию, стану носить мамины платья, – сказала она себе. – Но на пароходе мои старые школьные платья будут выглядеть более уместно.

Пароход отплывал ближе к вечеру. Однако Марине казалось, что нет смысла задерживаться дома под неодобрительными взглядами тетки, повторявшей снова и снова, что она неминуемо раскается в своем поступке.