Дженнифер Маккуистон: Лето возлюбленных

Что касалось ее собственных мотивов, то Кэролайн знала, почему поцеловала Дермота, невзирая на тот факт, что целоваться с мужчиной, который не объявил о своих намерениях, было плохой идеей. Она предпочла бы, чтобы за ее опрометчивым поступком стояла более веская причина. Но она поцеловала Дермота не из логических соображений, таких как, например, тот факт, что его семья была достаточно состоятельной, чтобы владеть летней резиденцией в Брайтоне и домом в Белгравии, престижном лондонском районе. Нет, она сделала это по гораздо более сомнительной причине.

Ей было любопытно.

Мысль о первом поцелуе засела в ее мечтах с того момента, как в двенадцать лет она впервые представила, как поцелует, когда станет взрослой, белокурого офицера, чуть не утонувшего во время прилива. Брошюра, обнаруженная ее сестрой Пенелопой среди заплесневевших книг отца, оказалась шокирующе откровенной в физическом отношении, но там не было ни слова о чувствах и эмоциях. И поэтому, дожив до двадцати трех лет без каких-либо знаков внимания со стороны представителей противоположного пола, не говоря уже о поцелуях, Кэролайн не была склонна смотреть дареной лошади… точнее, мужчине – в зубы.

Что ж, больше она не совершит подобной ошибки. У нее нет ни малейшего намерения – и желания – повторять неудачный опыт.

Кэролайн задержала взгляд на спутнице Дермота, пытаясь определить, какое место она занимает в иерархии этой крохотной девицы. Наверное, где-нибудь ниже ее трехдюймовых каблучков. Новая знакомая Дермота выглядела свежей, нарядной и очень хорошенькой. Из-под модной шляпки виднелись локоны прелестного рыжеватого оттенка. С тонкими чертами, деликатной бледностью и невысоким ростом, мисс Бакстер являла собой образец лондонской красавицы. Рядом с ней Кэролайн чувствовала себя огромной и неуклюжей, как горилла, случайно оказавшаяся на модном променаде.

В конце концов, ее одежда не сверкала белизной, и хотя у нее был зонтик, она затруднилась бы сказать, какого он цвета. Ее старое ситцевое платье, предназначенное для более практических целей, чем прогулки по брайтонской набережной, было на несколько дюймов короче, чем требовали приличия.

– Вы здесь тоже на лето? – поинтересовалась мисс Бакстер, смахнув со щеки медный локон.

– Я живу в Брайтоне, – отозвалась Кэролайн, раздраженная высокомерным тоном девушки.

– О, я обожаю встречаться с местными жителями. – Мисс Бакстер склонила голову набок, пройдясь взглядом по Кэролайн, словно та была редким видом ящериц.

В голове Кэролайн промелькнула дюжина оскорблений, но она подавила их в зародыше. Пожалуй, ей лучше уйти, предоставив мистера Дермота его сплетням – а его хорошенькую спутницу солнечному удару, – и поискать утешения на ее личном пляже. Но тут ее язык вышел из повиновения.

Примерно так же, как во время того унизительного поцелуя.

– Моя семья живет здесь круглый год, – сообщила она. – А семья мистера Дермота приезжает сюда практически каждое лето. Но вас я никогда раньше не видела. Что привело вас в Брайтон, мисс Бакстер?

И, кстати, где компаньонка этой крошки? Кэролайн сама часто пренебрегала этим правилом приличий, но у них только одна горничная на все про все, и трудно ожидать от бедняжки, что она станет таскаться по Брайтону за ней и ее сестрой. Однако Кэролайн не могла припомнить случая, чтобы она видела благовоспитанную девушку, особенно дочь виконта, которая гуляла бы по набережной без сопровождения горничной или родственницы.

Ничуть не обескураженная ее прямотой, мисс Бакстер хихикнула.

– Светское общество, конечно. Мой отец задерживается на несколько дней, но мне разрешил приехать раньше. Лорд и леди Бичем уже здесь, со своим сыном, мистером Гарольдом Дафингтоном. А вчера вечером прибыли Треверстейны. – Она улыбнулась с таким видом, словно Кэролайн полагалось не только знать всех этих людей, но и сгорать от нетерпения встретиться с ними. – Это лето обещает стать продолжением лондонского сезона. Каждый вечер приемы и танцы до рассвета.

Сердце Кэролайн тревожно забилось.

– Но… почему? – только и смогла спросить она.

Это не может быть правдой. Это же Брайтон, тихий городок, где она прожила всю свою жизнь. Модный сезон, если он вообще здесь имелся, приходился на февраль, когда светское общество перебиралось на побережье в поисках более мягкого климата и передышки от пропитанного угольной пылью лондонского воздуха. Лето притягивало совсем другую публику, предпочитавшую лечебные процедуры и прогулки на свежем воздухе бальным залам. Собственно, самым волнующим событием, которое случалось здесь летом, было наблюдение за заходом солнца за шпили Королевского павильона.