Александр Штейнберг - …И рухнула академия

Я прошел именно через эти ворота и возле здания Хлебной Софийского собора увидел двух туристов то ли англичан, то ли американцев. Женщина пыталась прочитать надпись на доске, а он пытался найти ее в словаре. Это было название института – обычная аббревиатура более 20 букв, начинавшаяся «УКРНИИГИПРО…» и т. д. Пока я подыскивал слова из своего жидкого английского запаса, чтобы объяснить им, что найти такое слово невозможно, я услышал за своей спиной:

– А чего это тут шатаются молодые архитекторы, вместо того, чтобы ловить хорошую погоду, писать этюды или сидеть на пляже?

Я обернулся, это был директор института с таким длинным и труднопроизносимым названием. Я в этом заведении проходил не так давно проектную практику.

– Здравствуйте, Сергей Константинович! А я решил зайти попрощаться с вашими перед отьездом на работу.

– Это куда же ты собрался?

– В глушь беспросветную, в город Николаев по назначению.

– А ну-ка зайди ко мне в кабинет.

Кабинет находился в другом здании. Единственный туалет на эти два здания располагался в Хлебной, и директор, как и все простые смертные, должен был периодически совершать это путешествие. В кабинете директора, как всегда, сидело несколько сотрудников. Он был человеком общительным и терпеть не мог одиночества. Поэтому сотрудники попадали сюда без всяких препятствий.

– Садись и рассказывай (это уже ко мне), а вы пока подождите. Вопрос серьезный – у нас не хватает архитекторов, а их, оказывается, посылают куда угодно. Так в какой ты институт направляешься, и на кого ты собираешься бросить своего батьку?

Они с отцом были старыми знакомыми, оба были в правлении Союза архитекторов, и он был в курсе наших домашних дел. Когда я назвал институт, он оживился:

– Так это же наш филиал. Никуда ты не поедешь. Лидия Григорьевна, – прокричал он в приемную секретарше (двери в кабинет почти всегда были открыты). -Соедини-ка меня с Николаевом.

Через две минуты он уже беседовал по телефону:

– Петр Николаевич! Почему до сих пор нет квартального плана! Что за бардак? Вот я приеду, разгоню всех к едрени-фене. Что? Не дождетесь, когда приеду? Примете как дорогого гостя? Ловлю на слове. Да, у меня к тебе есть небольшая просьба. Тут один молодой архитектор, он назвал мою фамилию, так он получил направление к тебе. Жуткий шалопай и бездельник. Он у меня был на практике, начал кучу работ и ни хрена не довел до конца. Так я решил его маленько поучить. Ты пришли мне на него открепление, да, прямо в кадры, а я переправлю его направление к нам в мастерскую – пусть попотеет и научится доводить свою работу до конца. Да не за что. Воспитание молодых бездельников тоже наша работа. Тебе все ясно (это уже ко мне)? Так иди в кадры и оформляйся. Я туда позвоню.

– Сергей Константинович! За что вы меня так ругали?.

– А иначе он бы тебя не отпустил. А так он рад и доволен. Ведь юный бездельник – это ярмо на три года.

С понедельника выходи во вторую мастерскую. А ты, Анатолий Васильевич, чего молчишь, не благодаришь? Ты же плакал, что у тебя архитекторов не хватает, так я его к тебе в мастерскую засуну.

Так неожиданно началась моя трудовая деятельность рядом с самым домом, к полнейшему удивлению моего отца, который на это даже не рассчитывал. Началась она в понедельник. Опоздал я всего на две минуты – это время перебежки от дома до работы. Опыт показал, что чаще всего опаздывают те, кто живет рядом с работой. Меня никто не ругал. Был день получки, а в такие дни все становились намного добрее.

Вход в нашу мастерскую был через приемную. Так как дверь была почти всегда открытой, я сразу оказался в курсе всех новостей в институте. Мастерская состояла из двух комнат. В первой, куда меня определили, работало восемь человек, и среди них шеф, главный инженер мастерской – Иван Николаевич и три главных инженера проектов. Такое изобилие начальства определялось очень низкими зарплатами. ГИП получал всего 1350 рублей в месяц. Моим ГИПом стала Ольга Ивановна, обесчещенная Хрущевым за павильон овцеводства на выпердосе (помните его высказывание: какой баран сделал такой павильон для баранов?). Напротив меня сидела весьма симпатичная Надежда Алексеевна – очень милая, и в то же время очень партийная дама, большая любительница послушать анекдоты и смешные истории. За моей спиной сидел Фима – конструктор. Когда он чертил, он любил рассуждать вслух:

– Сюда мы засунем балку Б-5. Елку-балку, елку-балку. А она, проклятая, не лезет. Разговоривается вопрос: Ворум и почему?