Александр Штейнберг - Кавказская Одиссея и граф Николаевич

– А второй твой человек мусульманин?

– Нет. Но он тоже интересуется азербайджанской архитектурой.

– Нэ пущу. Нэ мусульманин. Женщин в брюках. Мы делаем реставраций. Никто нэ должен ходить во дворец. Все.

Положение было дурацким. В это время из ворот вышел парень, как мы поняли, реставратор. Он услышал конец разговора, подошел к нам и обратился к старцу.

– Слушай, отец. Мы тоже не мусульмане. Мы, как ты знаешь, из Москвы, а тем не менее уже три месяца занимаемся у вас реставрацией, и никого это не волнует. Так что можешь их пустить.

– Нэ разрешаю.

– Ребята, что вы его слушаете! Здесь в соседнем здании представитель Министерства культуры – интеллигентная дама. Идемте, я вас познакомлю. Она вам все сама покажет. Дама, действительно, была интеллигентной, а дворец оказался довольно скромных размеров. Реставрационные работы были весьма трудоемкими, так как на всех потолках были фигурные карнизы в виде сталактитов. Лепка переплеталась с зеркальными участками – эдакая шкатулка. Когда мы поднялись на второй этаж, министерская дама начала объяснять нам нехитрую технологию:

– Здесь находился гарем. А здесь вот два балкона. Оба выходили на площадь. В день суда на площади собирался народ. Если у Ширваншаха перед этим была хорошая, ласковая жена, он надевал красные одежды, выходил на левый балкон и миловал. Если жена была неудачной, он надевал черные одежды, выходил на правый балкон и карал.

Скажем прямо, правосудие было крайне незатейливым и без лишних формальностей.

После посещения дворца мы отправились на базар, дабы пополнить недостающие запасы провианта. Пока наши дамы находились на базаре, мы разговорились с местным жителем, припарковавшимся возле нас. Вообще, наша машина вызывала неподдельный интерес, вернее не так машина, как номера, начинавшиеся на ЯЯ.

– Вы из Ялты или из Ярославля?

– Нет, мы из Киева.

– А что же значит ЯЯ? Это специальные номера?

– Нет, это старые киевские номера (звучало анекдотично).

В это время появились наши дамы с метровыми азербайджанскими огурцами и прочей снедью. Единственное, что им не удалось достать – это хлеб.

Наш новый знакомый сообщил нам, что хлеб нам все равно не продадут – запрещено. «Что же делать?» «Пошли со мной, мине дадут». Я пошел с ним. Он подошел к первой же бабе, что-то сказал, она открыла мешок и вытащила пару лавашей.

– Почему у вас так строго с хлебом?

– Панимаешь, дарагой, – ответил новый знакомый. – Прислали нам прошлый год новый началник милиций, наш, азербайджанец, но шибко гордый. Так ему то не так, да это не хочет. Какой-то штрафы – у нас так не делают. Передупредили один-первый раз, передупредили второй раз. Нэ понимает. Ловили вечером, раздели голым и пустили домой. У нас позор – это хуже, чем бьют. Думаешь – он понял? Нэт. Первый предупреждений нэ понял. Взял себе охрану – три человек. Словили всех четыре вместе – раздели совсем голые. Позор. Еще сильнее сделал охрану. В третий раз сделали голым на этот площадь, начал понимать. «Сушай, говорит он, – все, нэ надо штраф, торгуй, как хочешь, только, шоб я нэ видел». Сразу такой добрый стал. А лаваш есть у каждый баба, только он в мешке держит.

– А где тут у вас столовая или ресторан? Хочется горячего поесть.

– А, ты шашлиг хочешь? Столовая ты есть нэ будешь, ресторана нэт. Поезжай по этой дороге от базара на юг. Едешь 12 километр – увидишь шашлиг. Там самый лучший шашлиг во всей Нуха.

– Но на карте вообще такой дороги нет.

– Зачем тебе карта. Хорошие люди за свой деньги дорогу строил, чтобы было где немножечко кушать.

Мы распрощались со словоохотливым аборигеном и отправились в горы по неведомой дороге. И была та дорога действительно 12 километров. Там она и кончалась. А в конце стояла хибара на курьих ножках. Возле нее бегало несколько овец. Внизу был мангал и какой-то закуток, завешенный серой тряпкой, а над ним открытая веранда. Мы поднялись наверх. Один стол был накрыт – за ним сидело шестеро мужчин, которые сразу умолкли при нашем появлении и стали нас разглядывать с большим удивлением. Появление в подобном заведении женщин здесь рассматривалось как случай, выходящий за все допустимые рамки приличия.

Хозяин принес таз с водой, помыл стол, принес и выложил перед нами зелень, хлеб в тарелке, порезанный крупными кусками.

– Шашлиг уже жарится на мангал. Свежий шашлиг, только-только бегал. Захочешь еще – вон другой шашлиг бегает. Ест хороший молодой вино.

От вина пришлось отказаться. Мы молчали и чувствовали себя крайне напряженно. Приходило на ум – неизвестная дорога, 12 километров от города, никого вокруг, тихонько прикончат, и никто не узнает.