Мария Ладова: Выше боли

Конечно, есть и те, кто успевает понять, что происходит и остаётся в сознании, но таких – меньшинство, при условии сильного повреждения тела.

Быстрая смерть безболезненна и совсем неощутима для самого пострадавшего, но только не для его близких… Смерть является концом физической жизни и зачастую не даёт человеку страха, но становится острой болью для окружающих.

И поэтому, когда кто-нибудь получает ту или иную травму или, что хуже, увечье, это сильнейшее испытание не только для него самого, но, прежде всего, для его близких, его семьи, его рода. Все задействованы в этом. И только в этом сможет проявиться сила рода человека и смысл его прежней и будущей жизни…

Как лечить людей в России, попавших в тяжёлую ситуацию и полностью зависящих от медицины? У нас получилось таким образом. Конечно же, в Чудовскую больницу ребята попали по «скорой», при выписке главврачу был предоставлены полисы общего медицинского страхования. Другой страховки у парней не было.

Главврач в Чудово при нашем разговоре зачем-то сообщил, что на лечение ребят ушло «десятки тысяч» рублей, на что я соответственно сказала, что «не из своего же кармана он платил эти деньги».

В нашей стране система общего обязательного медицинского страхования такова: если ты попадаешь в больницу по «скорой», то лечишься за счёт государства. Не важно – бомж ты или алкоголик, выпавший из окна… Но если ты поступаешь в определённую больницу самостоятельно, то будь добр, заключай договор и плати за всё по полной программе. Неважно даже то, что это единственное место, где тебе могут помочь.

Я благодарна клинике ВПХ Военно-Медицинской Академии, что в ней нас спасли, но, по законам нашей страны, это лечение было платным.

По российским правилам людей, нуждающихся в медицинской помощи и имеющих полис обязательного медицинского страхования (ОМС), везут в ближайшую или дежурную больницу, а если там в дальнейшем врачи не справляются с лечением, то в больницу территориального округа. Место аварии – 585 км трассы Москва – Санкт-Петербург, относилось к Чудовскому району, а тот, в свою очередь, к Новгородской области. Следующим этапом после реанимации ЦРБ г. Чудова у нас была Новгородская больница, куда бы довезли «безвозмездно», если успели бы, но где навряд ли смогли бы помочь – инфекцию, которая была у моего сына и от которой слишком велик процент смертей, возможно было вылечить только там, куда нам повезло попасть. Однозначно, что в Новгороде нас ждала бы только смерть, наверняка об этом знали врачи, которые накануне перевозки готовили ребят к переезду.

Но и клиника ВПХ просто так не принимала «всех подряд», даже «платно». Она пользуется доброй славой, там постоянно «нет мест». Я благодарна тому человеку, кто «просил» за нас, как впрочем и тому, кто ответил ему «да».

Конечно, все это я узнала не сразу, и не сразу пришло правильное осознание всей ситуации. Я звонила в центральный офис страховой компании, выдававшей полис ОМС моему сыну (г. Москва, филиал в г. Ставрополе), и мне там ответили, что с Петербургом у них договоров нет, а тем более – с ведомственным учреждением. «Вот вы перевозите его в Москву, тогда мы вам поможем», – отвечали мне. «А как же я его перевезу? Это невозможно на данный момент», – отвечала я. «А когда будет возможно, тогда и будете по полису ОМС лечиться. Сожалеем…», – услышала я.

А дальше у меня был другой вопрос с учётом полученного опыта: «А если я его перевезу из больницы в другую больницу, так это, получается, я тоже, что ли, дальше буду лечить его платно?». «Да, – отвечали мне, – только вы сделайте так: привезите его к кому-нибудь домой, вызовите «скорую» и вас увезут в больницу и будут лечить по полису ОМС» (но, опять же, – в дежурную или по территориальному признаку). И будет вам счастье – остается добавить. Вот так. В момент тех двух месяцев речь ни в коем случае не могла идти о какой-либо перевозке ни в Москву, ни куда-нибудь ещё. Слишком был велик риск потерять человека.