Мария Кевальджот - у кошечки – не боли. у собачки – тоже. Рифма

и нам не придётся больше себя спасать:
свобода – в картошке, ласковом «free» на кассе.
смотри, наша юность – докторская колбаса:
по-модному бледная и не содержит мяса.
смотри, наша дерзость – чизбургер и биг мак,
обилие крыльев под соусом терияки —
хрустящий полёт за сотню рублей с ума,
изящная форма косточки для собаки.

/помилуй, спаси и вечно свети во мраке.

смотри, наша нежность – лайки, репост и мем.
они собирают стаю и лают в голос.
пока мы едим, пока мы «я глух и нем»,
в тарелку с экрана падает чей-то волос.

горячий эспрессо привычно утробу сбрызнет,
и мы напечатаем мир на бумажной коже.
оставь мне хотя бы Боль – как сигнал о Жизни..
будильник, где нет варианта «включить попозже».

/у кошечки – не боли. у собачки – тоже.

а что делать той, которая – без депрессий?
девочке, что не прижата гранитным прессом,
клеймом «из плохой семьи»?
под дверью тебе – ни свиньи,
ни желторотой прессы.
откуда взять право быть душной, уставшей, пресной?

ведь нет оправданий весомых а-ля «сорен,
это какой-то сбой в головной коре,
вина пра~пра~обезьяны,
общественные изъяны,
глюк в мировой игре».
.. мне некому сбрасывать мячики во дворе.

откуда взять право рычать, убегать и выть?
хлещет обрывками лопнувшей тетивы
короткий вопрос: «где дети?!»..
и – выбросят ли на ветер
меня, если я, увы,
не в силах зачать ни сада, ни трын-травы?

апостол Андрей покинул давно причал:
любить, плодить, рыбачить не завещал.
лисички забрали спички —
бесхозные истерички.
гавань теперь – ничья.

мой Маленький Принц, не бойся.
не приручай.
____________________

это не жалоба. жизнь моя – сок, конфетка:
ни окр, ни тоненькой сигаретки.
я – стоик. я – барабан,
звон гулких утробных ран,
где уже четверть века —
рваную четверть века,
вкусную четверть века,
чуть прикрывая веки —

мой внутренний зверь
выгуливает
человека.

Под корягой, схожей с извилиной в голове,
ты учила меня быть первым, кусать – до жил.
Ты учила, что мир рождается – на войне:
если не умирал – никогда не жил.

Ты учила не приближаться к лихим флажкам
и двуногим, в которых солёный азарт течёт.
Я приблизился, мама!.. Первым. И я – Вожак.
Позади – флажки, да побрал бы уже их чёрт.

Я хранил наш лес, наше логово у ручья.
Я узнал вкус жизни /каждой, что встретил там
.. и когда на сопку заката легла печаль,
на другом краю в лучах показалась – Та.

Я следил за ней, ступая в её следы.
И не знаю, что именно так за собой влекло,
но когда она села попить у ручья воды,
я увидел кожу – гладкую, как стекло.