Диляра Тасбулатова - Кот, консьержка и другие уважаемые люди

Оля говорит:

– Бери пиво и иди отсюда! Надоело про твои мерзости слушать. Коля, включи погромче: хоть на приличного человека посмотреть-послушать!

Зашла я как-то по дороге домой в продуктовый, который держат ребята-кавказцы. Семейный бизнес: работают муж с женой и даже их дети.

Мужу все подчиняются беспрекословно: но мужик, в принципе, славный. Большой такой, веселый обычно.

Но в тот день был он какой-то странный.

Смурной.

Я купила у него на пробу одно пирожное.

Он взвесил и говорит:

– Двэнадцать!

Я попробовала и еще одно попросила.

Он опять:

– Двэнадцать.

(Хотя они разные – второе явно больше.)

Я говорю:

– Вы себя не обманули?

Он (опять):

– Двэнадцать!

Я тогда виноград попросила.

Он опять – взвесил и говорит:

– Двэнадцать!

Смотрю, его жена, Зарина, чуть не плачет:

– Иса! Килограмм винограда стоит 150 рэ! Какие там двенадцать?!

Он говорит:

– Молчи, жэнщина! Я сказал – двэнадцать!

Зарина мне шепчет: уже два часа всем все по двенадцать рублей продает. Алкашам водку продал за двенадцать… А завтра кассы недосчитается и будет меня ругать. Пьяный сам сидит и кричит – двенадцать, двенадцать…

Тут Иса уронил голову на прилавок, и я быстро Зарине отдала 150 рублей.

Иса, как почувствовал, проснулся и как закричит:

– Двэнадцать, я сказал! Я – мужчина и хочу так!

И опять упал на прилавок.

Потом слегка поднял голову и говорит мне:

– Завтра приходи, все по тринадцать будет!

Зарина перекрестилась (они, кажется, христиане – осетины).

И говорит:

– Все! Магазин закрыт. До двенадцати! (у них круглосуточный).

И стала толкать алкашей, которые уже приготовились поживиться почти дармовой водкой, к выходу.

Подсаживала я в наших Химках бабушку в троллейбус. Сама тоже занесла было ногу, как троллейбус тронулся.

Мы с бабушкой повисли, патетично выражаясь, между жизнью и смертью.

Бабушке было лет 90.

Я крикнула не своим голосом:

– Эй! Тут у вас! Почти под колесами! Ау!

Троллейбус остановился, бабушка неожиданно ловко, как завзятый акробат, взлетела птицей в него и еще более лихо закричала на кондукторшу:

– Твою мать!

Кондукторша-киргизка скромно потупилась:

– Извините.

– Да ничего (оптимистично сказала я). Бывает. Правда, мы с бабушкой могли стать героинями криминальной хроники где-нибудь в МК.

– А что такое МК? (наивно спросила кондукторша).

– «Московский комсомолец», газета такая. После сообщения, что «неработающий N съел своего сожителя» (я там и вправду это вычитала), было бы еще одно: женщина из подмосковных Химок, героически спасая бабушку от вездесущих колес… ну и так далее.

Однако кондукторшу больше заинтересовал неработающий N.

– А что, он правда съел своего сожителя? – спросила она с расширившимися от ужаса глазами.

90-летняя бабушка вдруг сказала:

– Видно, сожитель сволочь был. Вот его и съели. У меня муж-покойник тоже был никому не дай бог.

– Но вы же его не съели? (осведомилась кондукторша).

Бабушка, ко всеобщему удивлению, не обиделась и сказала:

– А чего его есть-то? Проспиртованный был весь насквозь.

Тут мужик в вязаной шапке произнес мрачно:

– Ну и разговорчики тут у вас – кто кого съел. Если неработающий, пусть идет работает.

– Ну да (сказала я). А он, вместо того чтобы в Хедхантер или «Работа точка ру» написать, взял и съел своего сожителя.

– Это легче всего (мрачно сказал мужчина в вязаной шапке без тени улыбки).

– Не скажите! – вдруг сказала 90-летняя бабушка. – Убить-то легко, особенно если пьет не просыхая и дерется, а вот съесть – это надо иметь сноровку.

Кондукторше, похоже, стало плохо.

Сделав вид, что она не расслышала последней фразы, она начала деловито обходить новых пассажиров.

Мужчина в вязаной шапке что-то пробормотал и уставился в окно.

В троллейбусе повисла уважительная тишина.

Бродила я летом по своим Химкам, устала и села в летнем кафе выпить чаю.

За соседним столиком сидели кавказцы и химкинские наши девочки, блондинки (все симпатичные – и девочки и мужчины).

Одна из них сказала (кокетливо вертя в руках соломинку для коктейля):

– Стою я такая…

Парень говорит:

– Какая?

– Ну, такая…

– Какая – такая?

Девочка уже раздражаться начала: