Елена Арсеньева - Мохнатый шмель

– Картина Репина «Не ждали», – пробормотала любительница изобразительного искусства Алёнушка, совершенно не представляя, что теперь делать и как быть.

– Григорьев мой напился, – сообщила Наденька, и её жёлтые глаза заволокло слезами. – В дымину! Дочку я ещё вчера к матушке отправила, думала, попразднуем вдвоём с родным муженьком… Нет, устроил он мне праздничек! А так хочется, девчонки, простых житейских радостей! Давайте зароем топор войны, договорились? Я там бутылёк шампанского принесла! Пустим по кругу трубку мира, в данном контексте – бокал, а?

Девицы растерялись. А Наденька, словно не замечая воцарившегося напряжения, бросилась к противогазам, принялась их раскручивать и снова завинчивать, прикладывала к своим весьма выдающимся выпуклостям ситчик, хохотала, выпытывала, что за штуку придумали подруги, и наконец постигнув её суть, брякнула со свойственной ей бесцеремонностью:

– И вы что, намерены эту гадость на себя напялить? Но ведь причёски помнёте!

Наверное, Шурочка, склонная сглаживать все и всяческие углы, и Мурочка, добрейшее и милейшее существо, исповедующая философию непротивления злу насилием, смогли бы ответить Наденьке мягко и тактично. Тем более помня про дефицитнейшее шампанское, которого не выдали даже собкорам центральных газет!

Однако злопамятная Алёнушка не могла вот так сразу простить Наденьке недавней конфронтации и решила ей отомстить. Слабенько, по-женски… но отомстить. Так что можно считать, что вина за всё то, что случится позднее, целиком лежит на её совести.

– Знаешь, Наденька, нашим волосам ничего не грозит! – весомо, грубо, зримо ляпнула она, делая упор на слово нашим, и насмешливо поглядела на Наденькину голову.

И в самом деле! Ни гладкие, словно текучая смола, Шурочкины, ни кудрявые и пружинистые Мурочкины и Алёнушкины волосы не смогли бы испортить никакие противогазы, шапки, платки, а также ночи любви. Это Наденьке приходилось тратить литры лака, чтобы сохранить на своёй голове хотя бы видимость причёски!

Наденька намёк поняла и сложила губки обиженной куриной гузкой.

– Ты лучше помоги там Долгополову с талой, – решительно продолжала Алёнушка. – А то мужчинам за столом одиноко. А мы буквально минут через пять…

Наденька разлепила гузку для того, чтобы сделать милую улыбку, и вышла из комнаты. А девицы принялись за прерванный макияж.

И ведь никто не заметил мстительного проблеска в жёлтых Наденькиных глазах…

Пятью минутами, само собой, дело не ограничилось, потому что всё стало валиться из рук. Не-званая гостья словно сглазила наших девушек, и затея со Змеёй Горыновной стала казаться не столь феерической и даже местами где-то дурацкой. Об этом подумала каждая, но каждая промолчала, не желая портить подружкам удовольствие.

Наконец Алёнушка сообразила, как наладить разладившееся. Она прокралась в коридор, где в закутке стояли трёхлитровые бутыли с надетыми на них «приветами Горбачеву». Это было самодельное вино, произведённое Долгополовым чёрт знает из чего и гордо поименованное им долгополовкой. Алёнушка же презрительно прозвала его самогоновкой и в обычное время интеллигентно воротила от него свой курносый носик, а уж чтобы подать гостям – об этом и речи быть не могло! Однако сейчас следовало срочно взбодриться, причём тайно от мужчин…

Алёнушка присмотрелась к бутылям, выбирая ту, где содержимое было посветлей, и обнаружила, что их не пять, как было раньше, а четыре.

«Неужто Долгополов квасит по ночам, как Васисуалий Лоханкин?» – обеспокоилась она и решила на досуге разобраться с мужем, а пока вытряхнула из хрустальной вазы искусственные розы, проворно нацедила туда долгополовки и принесла подружкам.

Сладковатая долгополовка оказалась не такой уж гадостью, как можно было ожидать, но, видать, малость перебродила, а потому очень хорошо била по мозгам. Потребовалось совсем немножко, чтобы наши подруженьки захорошели, возвеселились и начисто забыли про Мамая-Наденьку.

Однако забыли они также и о времени, так что прошло гораздо больше пяти и даже десяти минут, прежде чем они напялили противогазы, окутались ситчиком и двинулись в гостиную.

От алкогольных паров стекла противогазов, конечно, мигом запотели, поэтому девицы практически не видели, куда идут, натыкались на углы и мебель, спотыкались, чуть не падали, но это их только ещё пуще веселило. Было ужасно жарко и нечем дышать, но все три головы Змеи Горыновны радостно терпели временные невзгоды. Практически покатываясь со смеху, они добрели наконец до гостиной, вошли и замерли в живописной позе, ожидая вопля восторга.