Валерий Гурков - Барчук

За окном стали выплывать знакомые черты его любимого города. Он с детских лет с большим удовольствием приезжал сюда и любил бродить по узким проулкам старого города, слушать орган, читать старинные надписи, с любовью и уважением оставленные эстонцами на могильных плитах усопших. Здесь все с любовью относились к городу. Сохраняли его историю, дома, очертания улиц и… чистоту. Чистота города всегда пленяла его. Даже в советские годы здесь невозможно было увидеть на тротуаре спичку или окурок. За брошенный мусор можно было тут же огрести от прохожих. В городской транспорт все заходили не спеша, давки, привычной для Москвы, никогда не было. Простая столовая в Таллинне напоминала по качеству обслуживания больше ресторан. Слово «забегаловка» точно не подходило местным столовым. В магазинах всегда было всё. А о качестве продуктов можно писать целые статьи. Московского зеленого мяса, непонятной давности, или противного запаха от рыбы тут не было никогда. Очередей тоже он тут не видел. Максимум собиралось три-четыре человека. А уж чтобы писать номер очереди у себя на руке, как это было в Москве, тут бы не догадались никогда. Он раньше думал, почему такая разница, теперь он знал: Таллинн не проходной двор. Гости приезжают, но, попадая в атмосферу чистоты, начинают жить в соответствии. А в Москве тоже живут в соответствии. Как вы ведёте себя на помойке? Да просто приходите туда, чтобы выкинуть мусор, вот и в Москве так. Все просто приезжают, чтобы выкинуть мусор. В Таллинне почти не видно полицейских, порой промелькнёт пара девушек в форме, и то это дорожная инспекция. В Москве каждый третий либо полицейский, либо сотрудник ФСБ, либо депутат или представитель власти, либо пропиаренный выскочка. А хуже всего ведут себя их дети. Может, поэтому и грязи столько. Эти лица считают себя «сливками» общества, поэтому творят всё, что им вздумается, ну, словно свиньи. А где свинья, там и свинарник. В Москве крутятся самые большие деньги в России, поэтому приезжают заработать, наворовать, разбогатеть, одним словом, а после этого свалить в уютное тёплое местечко. Поэтому Москва для многих не родной город, а просто времянка, словно большая общага.

Барчук любил Москву. Это был город, в котором он родился, но понимал, что сделать ничего не возможно, пока МЭР города из начальника свинарника не захочет стать главой настоящего европейского города. Видно грязь устраивает всех: проще воровать.

Сестра почти не изменилась. С последней встречи прошло примерно два года. Это было под Золочевым. Хоронили брата их отца. Все старики уходили, оставив после себя память на земле в сыновьях, дочерях, внуках, внучках. Скоро и они с сестрой уйдут. Он давно уже готов к этому. Нет ни страха, ни сожаления. Он достаточно пожил, многое успел, многое увидел, не всё, но дети доделают, досмотрят, не успеют они, это сделают их дети… Главное, чтобы какой-нибудь индивидуум, возомнив себя самым-самым, не развязал новую и, скорее всего, последнюю войну. Мир постоянно сходит с ума. Люди разучились слушать других. Они слышат только себя, живут только собой. А ведь самое главное в человеке – это любовь. Любовь к себе, любовь через себя к ближним. Не самовлюблённость, или эго, а любовь.

– Устал? – первым делом спросила сестра.

– Да нет, не успел, ты-то как?

– Да всё хорошо. Ты совсем не изменился. Даже помолодел. Влюбился?

– Что, так похоже?

– Два года назад ты был другой, сейчас в тебе словно огонь горит, ты светишься изнутри. В старый город? Как обычно?

– Как обычно, – улыбнулся он в ответ.

Они побродили пару часов по старому городу, зашли в костёл, где он с восхищением, как в далеком детстве, разглядывал, словно в первый раз, великолепные витражи. Затем сели в машину и через пятнадцать минут были в трёхэтажном огромном доме отца. Половина дома принадлежала по наследству ему, половина – сестре. Он с большим удовольствием разжёг камин и сел в любимое кресло. Чарли, старый сеттер отца, лёг рядом, возле его ног. Было ощущение, словно он никогда не покидал дома, а постоянно жил тут.

– Надолго? Может, останешься тут навсегда? – с надеждой в голосе спросила сестра.

– Тамарушка, ты же знаешь, я не могу на одном месте, и чужой я здесь. Да и в Австрию надо съездить, я за этим и приехал, надо наследство оформить. Когда ты сможешь со мной поехать?

– Да зачем оно мне? Это наследство? Осталось совсем чуть, чуть. Оформляй всё на себя.

– Ну что за упрямство? Ладно, завтра поговорим. Сыграй что-нибудь. Давно я не слышал, как ты поёшь. Я тут тоже записал пару песен, да девочка одна сказала, что похоже на кошачий ор, когда им на хвост наступают. Теперь стихи пишу. Хотя они тоже, как тот кошачий ор. Но, да Бог с ними. Может, кто и прочтёт когда-то.