Татьяна Осипцова - Ретт Батлер. Вычеркнутые годы

– Кэти, доченька… – запричитала она и, обернувшись на мгновение к Ретту, с ненавистью выкрикнула: – Что ты с ней сделал?!

– Это аллигатор. Совсем небольшой. Раны не слишком глубокие и, кажется, перелома нет. Прекрати выть сейчас же! В доме есть медикаменты?

Скарлетт продолжала заливаться слезами, гладя ладонями лоб дочери, целуя ее.

– Очнись, Скарлетт, черт тебя подери! Ты что, не слышишь? Медикаменты!

Буквально за шиворот он поставил жену на ноги.

– Если не ошибаюсь, должен быть йод. И еще понадобится виски, лучше пшеничное. Надо промыть рану, чтобы не было заражения. Ну что ты застыла? Быстро! – и он подтолкнул Скарлетт в сторону внутренних комнат.

Пока она отсутствовала, Ретт осторожно размотал пропитанную кровью повязку. Скарлетт принесла чистую простыню и бутылочку йода, следом за ней прибежала Бэтси, неся в руках таз с теплой водой. Тут же оказалась и Эжени с бутылкой виски.

Скарлетт уже взяла себя в руки и выглядела деловитой и собранной. Оторвав край простыни и намочив ее, она опустилась на колени перед дочерью и принялась легкими прикосновениями промывать рану. Место укуса выглядело кошмарно: множество кровоточащих следов от мелких зубов и две глубокие рваные раны, оставленные страшными клыками рептилии. С величайшей осторожностью Скарлетт очистила руку дочери от успевших прилипнуть обрывков травы и тины, обмыла раны и приказала:

– Виски!

Мадемуазель Леру застыла как в столбняке, Ретт выхватил у нее из рук бутылку и вылил виски на сложенный кусок чистой ткани, которую подала Бэтси. Скарлетт приложила пропитанную виски ткань прямо на рану. Кэти, до этого не издавшая ни звука, охнула и дернулась.

– Ч-шшш, тихо, тихо, потерпи… – уговаривала Скарлетт.

– Детка, потерпи, – вторил из-за ее спины Ретт. – Не бойся, твоя мама опытная сестра милосердия, она перевязывала раны десяткам наших доблестных южан. Вместе с дамами Атланты она в буквальном смысле жертвовала собой, выхаживая раненых в госпитале.

– Теперь йод, – протянула Скарлетт руку. Батлер вложил в нее флакончик.

– Сейчас будет больно, но ненадолго, – предупредила Скарлетт.

Ретт не отрывал глаз от Кэт, и лицо его исказилось, будто он разделял страдания дочери.

Когда Скарлетт закончила бинтовать руку, он глубоко вздохнул и проговорил:

– Рана серьезная. Надо ехать в Чарльстон, показать ее доктору Стэплтону. Переоденьте Кэт, и я тоже переоденусь.

Отойдя от дивана, он приказал горничной:

– Бэтси, найди Салмона… Пусть готовит яхту.

– Доктор Стэплтон? Я не знаю такого… – удивленно пробормотала Скарлетт в спину Ретту.

– Зато я знаю, – направляясь к лестнице, ответил Ретт.

Он уже вступил на нее, когда Скарлетт тихо позвала:

– Ретт…

– Что? – остановился он.

– Это… ты?

Он обернулся и, приподняв бровь в притворном удивлении, проговорил насмешливо:

– Вроде бы ты никогда не жаловалась на зрение, дорогая. Может, пора заказывать очки? – и, уже вовсю улыбаясь, завершил: – Это я, Скарлетт.

С криком: «Ретт!» Скарлетт кинулась к нему. Ей казалось, сейчас она лишится чувств от счастья. Но он подхватил ее и, прижимая к своей мокрой куртке, поцеловал в макушку и прошептал:

– Это я… я… Я вернулся…

– …Не знаю, сколько времени я полз до ручья… Кажется, два дня или около того. Меня мучила жажда, я обессилел от боли, и когда оказался у воды, напился вволю и сунул ногу в ручей, то сразу заснул – а может, потерял сознание… А очнувшись, увидел леопарда. Прямо напротив, футах в десяти, на другой стороне ручья. Он был готов к прыжку, и я едва успел выхватить нож – он лежал за голенищем единственного моего сапога…

Две пары зеленых глаз уставились на Ретта, не мигая. Кэт даже забыла о боли в собственной руке. Всего час назад ее перевязал доктор Стэплтон, предварительно наложив на рану несколько швов.

Ретт сделал паузу, достал из внутреннего кармана пиджака сигару, закурил.

– Ну, папа! – поторопила Кэт. – Дальше!

– Дальше… Похоже, он метил мне в шею, а вцепился в руку. В другой у меня уже был нож, но от зверской боли я все не мог ударить в нужное место. Я все колол и колол его…

– Как сегодня аллигатора?

– Примерно так, – кивнул Ретт. – Но леопард вцепился, как бульдог, и не разжимал челюстей. Я пытался сбросить его с себя, мы катались по земле и, видимо, достигли края. В этом месте ручей срывался с обрыва небольшим водопадом. Не знаю, добил ли я его своим ножом или он разбился, упав со мной на пару, но Чака уверял, что я убил его. Больше я ничего не помню.