Татьяна Осипцова - Ретт Батлер. Вычеркнутые годы

Ретт ответил и назвал кличку жеребца. Разговор перешел на будущие скачки. Это было безопаснее воспоминаний о прошлых.

Они вместе проводили гостей. Едва за ними закрылась дверь, Ретт сообщил:

– Я хочу уехать на плантацию.

Он выглядел подавленным, и на мгновение Скарлетт почувствовала жалость к нему. Однако вспомнив, как самой пришлось краснеть под наглым взглядом Хутера, она вспылила:

– Обижены тем, что над вами посмеялись? Так научитесь сами смеяться над другими!

– Зачем?

Этот вопрос поставил Скарлетт в тупик. Даже не вопрос, а тон, каким он произнес это слово.

Она молчала, а Ретт продолжил:

– Зачем притворяться, что я рад быть в обществе этих людей, если я не рад этому, зачем поддерживать беседу с теми, кто мне неинтересен? Я старался ради вашего удовольствия, Скарлетт, но увольте – больше не хочу. Мне надоело. Я не выдержал сегодняшний экзамен, и это может повториться в любой момент, с любым человеком. Я буду унижен, вы раздражены… К чему это? Уж лучше я буду продолжать жить на плантации, а вы развлекайтесь, как хотите.

Его низкий голос звучал спокойно и твердо, и Скарлетт вдруг растерялась:

– Вы предлагаете жить врозь, я здесь – а вы на плантации?

– Судя по вашим рассказам, в течение нашего первого брака мы довольно долго не жили вместе.

– Только из-за того, что вам было наплевать на приличия! – выпалила она.

– Возможно, я был прав? Жить с оглядкой на других неестественно.

Скарлетт раздраженно пожала плечами.

– Хорошо, возвращаемся в Данмор-Лэндинг.

Вновь потянулась однообразная жизнь на плантации.

Кэт по полдня проводила с Реттом. В поездках верхом к ним иногда присоединялась гувернантка. Скарлетт не могла не заметить, что муж с удовольствием участвует во всех затеях дочери. Когда она рассказывает ему об их прошлых приключениях, всегда внимательно слушает, и на вопросы дочери, помнит ли он – часто кивает. Как-то наедине Скарлетт спросила Ретта – правда ли, что он кое-что помнит.

– Нет, конечно, – невесело ответил он. – Просто не хочется расстраивать ребенка – она так старается!

Почти все свое время Скарлетт посвящала заботам о хозяйстве плантации. Иногда, чтобы развеяться, в одиночку выезжала верхом. Скачки по просторным лугам, по расцвеченным осенью рощам, по прямым аллеям карликовых пальм на время приносили успокоение в ее сердце. Потому что все остальное ее раздражало. Попытка вернуть Ретта в светский круг провалилась, и она ужасалась при мысли, что за жизнь ждет ее впереди.

Ретта, похоже, все устраивало. Охота, рыбалка, игры с Кэт доставляли ему удовольствие, и Скарлетт подозревала, что общаться с неграми ему нравится больше, чем с приличными людьми из Чарльстона. Однажды она невольно подслушала разговор мужа с кухаркой.

– Неужто правда, мистер Ретт, то, что вы Салмону говорили?

– Что, Долли?

– А про тамошних негритянок, в Африке? Что ничегошеньки у них из одежды нет.

– Не совсем так. Девушки носят короткие, вот посюда, травяные юбочки, а женщины постарше оборачивают бедра материей на манер юбок до колен.

– И больше ничего? – поразилась кухарка.

– Еще бусы.

– Святые угодники! Вот срам-то! Разгуливать перед мужчинами в таком виде! А негры тамошние во что одеты?

– Они носят набедренные повязки, а еще прикрываются шкурами животных.

– Иисус! – охнула кухарка.

Батлер нашел нужным пояснить:

– Стыд наготы – это то, что придумали сами люди. Господь создал Адама и Еву нагими.

– Что это вы говорите, мистер Ретт, даже слушать стыдно! Кто ж говорит такое про Господа! А что, они там и не молятся? Поди, церквей-то в Африке нет?

– Церкви там есть. В городах. Но у туземцев свои боги. Они верят в злые и добрые силы природы. Ритуалами у них заправляет шаман.

– Вроде нашего отца Питера?

– Нет, совсем не похож. И ритуалы у туземцев другие. Они бьют в барабаны, танцуют и поют, отгоняя злые силы и призывая добрые. Они молят об удачной охоте, о том, чтобы дождь пролился вовремя и оросил их небольшое поле, чтобы скот не падал от бескормицы. В засуху племя может настигнуть голод. В такие годы дети умирают один за другим, потому что ни молока, ни мяса, ни зерна нет. Высушенные черви – вот их основная пища в голодное время.

– Боже милостивый! – ужаснулась кухарка. – Так, выходит, хорошо, что мою бабку из Африки в Америку привезли. А то бы есть мне червяков вместе с дикарями.

– Думаю, ни один дикарь не согласился бы променять свою свободную жизнь на рабство, Долли. Ведь твою бабку лишили свободы.