Татьяна Осипцова - Ретт Батлер. Вычеркнутые годы

Так прошла неделя. Скарлетт ходила хмурая, все вокруг ее раздражало, и частенько она срывала зло на прислуге. Дочь она видела только во время еды и перед сном, Ретта за это время не видела ни разу.

Утром двадцать третьего декабря ей пришло в голову, что надо попробовать убедить мужа хотя бы рождественский вечер провести как положено, в кругу семьи. Быть может, после он не захочет возвращаться в свою плетеную лачугу? Решив, что говорить с ним лучше в присутствии Кэт, Скарлетт накинула короткий жакет, отороченный мехом, и отправилась в восточную часть сада.

Однако в краале ни мужа, ни дочери не оказалось. Маленькой лодки тоже не было на обычном месте. Она оглядела озеро – пусто. Посчитав, что они поднялись вверх по ручью, Скарлетт повернула обратно, к дому.

Кэти давно уговаривала отца подняться к болотам вверх по Сухому ручью, пока он полноводный. Сегодня Ретт согласился и прихватил с собой ружье в надежде пострелять уток. Время от времени со стороны болота из камышей взлетала утка, которую вспугнул плеск весел. Ретт вскидывал ружье, раздавался выстрел, и подстреленная птица падала в воду. Отец посадил Кэти на весла, она подгребала к трепыхающейся утке, он вылавливал ее и скидывал на дно лодки. Там, вытянув безжизненные шеи, уже лежали четыре селезня.

Утка, настигнутая пятым выстрелом, упала далеко в камыши. Стоя на носу, Ретт раздвигал заросли ружьем, высматривая потерянную добычу.

– Смотри, папа, там что-то шевельнулось! Наверное, это она, – указала Кэти на камыши, придавленные в этом месте едва торчащим из воды корявым бревном.

Ретт разглядел в гуще трепыхающегося селезня.

– Сдавай назад! – приказал он.

Кэти, научившаяся ловко управляться с лодкой, сделала пару гребков, выпустила весла и перебралась на корму. Ей хотелось самой достать утку и, пытаясь дотянуться до нее, она перевесилась через борт.

– Погоди, я сам! – пытался остановить отец, но Кэт не послушалась.

Перехватив ружье, чтобы ловчее балансировать в неустойчивой лодчонке, Ретт сделал по днищу два шага. Кэт все не могла дотянуться и, желая обрести устойчивость, оперлась рукой на бревно. От ее легкого толчка оно подалось – и вдруг на месте выступающей из воды коряги разверзлась ужасающая пасть с розовым зевом и страшными зубами.

Выстрел раздался одновременно с криком Кэт. Пасть захлопнулась, передние зубы аллигатора сомкнулись на детской руке. Спустя секунду Кэт очутилась в воде вместе с бьющимся в конвульсиях чудовищем. Зарычав, как раненый лев, Рет спрыгнул с лодки и, стоя по пояс в воде и обхватив аллигатора за шею, бил и бил ножом ему в глаз. Наконец тот замер и челюсти его разжались.

Пока находилась в плену трепыхающейся рептилии, девочка наглоталась воды, и когда отец вернул ее в лодку, казалась бездыханной.

– Кэт, доченька, очнись! – кричал Ретт, теребя ее за щеки.

Заметив, что из полураскрытого рта тонкой струйкой вытекает илистая вода, Ретт поторопился перевернуть Кэт лицом вниз и, положив грудью к себе на колено, нажал на спину раз, другой, третий… Вода толчками выливалась изо рта девочки, она закашлялась и пошевелилась.

– Бог мой, как ты напугала меня, котенок, – облегченно выдохнул Ретт, обнимая ее.

Кэт крепко прижалась и показала окровавленную руку.

– Папочка, как больно!

– Тихо, сейчас, сейчас…

Не отрывая глаз от ужасной раны, Ретт пересадил Кэт на сиденье, стянул с себя куртку и мокрую рубашку. Чтобы оторвать рукав, ему пришлось применить зубы, лишь тогда мокрая ткань подалась.

– Потерпи, Кэти…

Скрутив рукав в жгут, он перетянул им руку дочери выше места укуса, затем остатками рубашки замотал рану. Грубая повязка сразу набухла от крови.

– Потерпи, котенок, – твердил и твердил Ретт, хватаясь за весла и яростно, как одержимый, гребя в сторону озера.

Кэт сидела без звука, здоровой рукой вцепившись в борт и крепко сжав побелевшие губы. Зеленые глаза ее потемнели от боли.

– Сейчас, сейчас, потерпи, моя принцесса…

Лодка еще не достигла причала, а Ретт уже выскочил из нее прямо в воду. Подхватив дочь на руки, он рысцой припустил к дому. На подходе к террасе стал громко кричать:

– Скарлетт! Где ты, Скарлетт?

Первой на его зов выбежала мадемуазель Эжени. Увидев окровавленную Кэт, она охнула и кинулась в дом.

– Мадам Батлер, мадам Батлер! – донеслось оттуда.

Когда со второго этажа по лестнице сбежала Скарлетт, Ретт уже уложил дочь в гостиной. Увидев кровавую повязку, мокрую одежду, бледное личико, Скарлетт рухнула на колени перед диваном.