Тимофей Изотов - Абдул Толик

– Так, граждане – таможня. Документы, пожалуйста.

Голос у толстяка, как почти у каждого казаха, был добрый и мягкий. Он деловито оглядел помещение. Когда убедился, что все мешки принадлежат женщине по имени Раиса, уставился на нас:

– А где ваш багаж?

Степа ткнул пальцем в верхнюю полку. Таможенник брезгливо осмотрел три жалких рюкзака и взялся листать наши документы:

– Так, предъявите регистрацию пребывания в стране и справку об отсутствии СПИДА. Что, нет? А квитанция из камеры хранения вокзала? Нет? Плохо.

Толстяк погрустнел. Опять полистал мой паспорт и вдруг спросил, пряча все три наших документа в нагрудный карман синей рубашки:

– Вам кто визу делал?

– Китайское посольство, – смело заявил Степан.

– Посольство, говорите, – произнес таможенник и поманил

Степу сначала в коридор, а из коридора в тамбур.

Степана не было минут двадцать. Наконец они вернулись; толстяк улыбался – Степа тоже, но как-то неестественно. После жесткой торговли цену на тамбурную пыль удалось сбить со ста пятидесяти баксов до шестидесяти; пепел от пяти сигарет упал на пол бесплатно.

Наконец поезд тронулся; прополз еще метров пятьсот и затих на платформе станции Достык. Из вагонов повалил изрядно вспотевший челночный народ. Состав отогнали менять колеса – по традиции следовало подышать воздухом родины два часа. Пассажиры запрудили буфет и зал ожидания; протекли с обратной стороны здания вокзала через широкую дверь и мелкими группами двинулись в сторону ближайшего ресторана.

Ресторан, облицованный снаружи и внутри белым сайдин– гом, самое удобное место, где можно отметить начало трудовой недели. Хозяева заведения хорошо знают, сколько съедят, выпьют и побьют посуды основные клиенты – челноки.

Поселок мелкой шелухой рассыпался посреди широкой и лысой долины. Вокруг, застывшим хороводом сверкали на солнце низкие горы. Сразу за Достыком – ряды колючей проволоки и пограничная станция Алашанькоу. Дальше – соленое озеро Эби-Нур и Китай. За рынком тянулись рядами казармы, а за ними – пастбище, сараи, козы.

Мы нашли безлюдный рынок и купили в палатке несколько бутылок пива, богато украшенных иероглифами.

– Вот это подходящее место, – сказал Степа, и разлегся на травке рядом с пограничной вышкой. На вышке томился караульный, который тут же, заигрывая, принялся целиться в нас из «Калашникова».

– Скучно парню, – сказал Николай, открывая первую бутылку. Солдат, словно недоступное сухое яблоко, качался на макушке высокой деревянной конструкции. Он норовил испариться и исчезнуть в жирном воздухе Джунгарских ворот, так и не дождавшись смены караула.

Далеко и близко – мы лежали в траве между двумя мирами и пили рисовое пиво в компании хребтов Барлык и Алатау.

Озера Алаколь и Эби-Нур подпирали нас спереди и сзади. Обитателям этой тектонической трещины известно, что ближе к осени в неё устремляется дыхание всех китайских драконов. Я сказал:

– Степан, мы с Николаем благодарим тебя за таможню, иначе злая сила оставила бы нас здесь поджидать Ибэ, Юй– бэ и Евгей, которые в одном лице сдули бы нас обратно в Алаколь вместе со следующим поездом и травой, на которой мы сейчас лежим. Может быть, унесло бы и станцию, кто знает.

Степа спросил:

– Ибэ, Юй-бэ и Евгей?

– Это такой ветер, который устраивает дефиле от самого Эби-Нура. Когда он здесь проходит, от него отскакивают камни, как галька от ровной глади Иссыккуля.

– От местной таможни ничего не отскакивает, а только прилипает, – сказал Николай. – Надеюсь, ближайшей осенью этот Евгей развеет ее, вместе с погранцами по всему Казахстану.

Поезд колотил колесами по сухой стали вдоль хребта Борохоро уже пять часов, поглядывая левым боком на пустыни Курбантонгут и Карамайли. Мы оставили позади зеленые мундиры пограничников, их желтые непроницаемые лица и широкие полосы нейтральной территории. Прошитые по краям колючей проволокой, они рассекали горизонт от края до края. Растопленная июлем, проплывала мимо Джунгарская равнина, которая готовила жаркое из саксаула и тамариска для китайских зэков. Надрываясь, они складывали каменные плиты ровными квадратными штабелями. Издалека отряд заключенных казался ожившими фигурками из глины, которые поднимали тяжести под присмотром всего двух конвоиров. Я достал распечатку «Описания путешествия в Западный Китай» братьев Грумм-Гржимайло и стал читать. Сорок глав научного труда, петляя вдоль северных склонов Борохоро, повели меня с небольшим караваном в уйгурскую столицу.