Виктор Брусницин - Вечный двигатель

А солнышко заваливалось, уж веяло прохладцей. Пертурбация: державный дедок аккуратно пристроился на предусмотрительный топчан, где предавался нирване, что явствовало из умильной улыбки и пулеметной трели нижней губы, Катя органично втесалась между Геной и Колей, азартно внимала двустороннему натиску. И верно, с родней-то исключительно на таких мероприятиях соприкасаемся.

Разумеется, шумела песня. Исправно зияли рты старушек, выцветшие глаза от усердия сочились слезами. Матушка братьев, не в такт раскачиваясь, вела второй голос, Андрей не натужно, однако в тему держал высокую партию.

Ирина хмуровато нашептывала мужу (она и здесь пригожа):

– На кой твоим братовьям бабкин дом с их неорганизованной жизнью!? Руки приложить, какую ладную дачу можно соорудить. Чем людей изобретениями смешить… – Ирина без вкуса ткнула в рот капусту, вздохнула, устремляя далеко сокровенный взор: – Артем из зимнего вырос.

Вадим, чуть наклонив голову, вместе насмешливо и ласково рассматривал супругу:

– Погоди с подобным. Да и мать с Петей (повелось, дядю Петю братья звали по имени) не забывай – их воля.

Ирина протяжно, с сарказмом перечила:

– Сказа-ал, Пе-етя – ему, кроме рыбалки, все синим пламенем! А для мамы, известно, твое слово первое.

– Всё-о-отдал бы-ы за ласки взоры, – подхватывая новый номер, ёрно и лирически клонясь к ней, замычал Вадим.

– Чтоб ты владела мной одна! – сопранила Ирина, кладя на плечо мужа руку.

Уж сумерки пожаловали, длинные и резкие тени расписывали строения. Поредело хорошо, за убранным столом где-то с краю горбились редкие фигуры мужиков – налились головушки. Женщин видно не было, уборкой занимались. «Настя, накинь из машины кофточку! И далеко не убегай, скоро едем!» – Ирина. За воротами, рядом со смазливой иномаркой мама Марина руководила погрузкой, Андрей впихивал в багажник всякое. Ворчал:

– Кому все это?! Мне не надо, Вадим тоже отказывается.

– Нам с Колей – тебя ж потом приехать не упросишь!

– Мам, все одно после девяти дней за тобой Колька приедет… – Замер. – Кстати, он теперь с нами не собирается, куда я это барахло?

– Как это не собирается? – взвилась мать.

– Не хочет! Он с Генкой на электричке. С нами Петя едет.

– Как Петя? – возмущение выросло. – Разве Петька сегодня уезжать наладился!?

Мама усеменила на разборки. Из ворот вышел Вадим с длинным узким свертком.

– Ну вот, теперь у меня лежать будет. Дед Алексей наказывал беречь.

Андрей кивнул.

– Дай-ка гляну – я ее не видел уж лет двадцать. Как в деревню перестал на лето ездить.

Вадим развернул сверток – в нем лежала потертая, небогато инкрустированная сабля.

Давно состоялось лето, расположился отличный будничный вечерок. В трехкомнатной среднего достоинства брежневке в меньшей комнате разместился Вадим с пятнадцатилетним сыном. Ковырялись в механизмах.

– Мамулю, Тёмыч, мы умоем, – вставая со стула и разминая плечи, мечтанул Вадим. – Она гримасы на наши дела строит, а мы почистим.

– Я, пап, в интегнете высмотгел, – детским баском, симпатично картавя, не возразил Артем. – На западе теогия одна моду набирает – женщина не человек вовсе.

– Ну, это дела старые – святоши в древние года даже библию под это дело способили.

В дверь незамедлительно всунулась строгая рожица Насти, десятилетней что-нибудь девчушки:

– Я маме и сообщу, ей по должности надо знать!

– Хак… – любовно усмехнулся Вадим, Артем воздел очи к небесам – «Господи, где ты был, когда их создавал», читалось в жесте.

Пришла Ирина. С порога напомнила субординацию:

– Вадик, ты дома?.. – Мазнула взглядом вешалку, настойчиво распорядилась: – Вади-ик! Срочно сбегай за хлебом – я забыла купить.

Вадим показался из комнаты, поинтересовался:

– Почему я? Артемка, в конце концов.

Освоив тапки, Ирина с пакетом прошла на кухню, произнесла с немилосердным выражением лица:

– С этим гражданином будет особый разговор!

Тотчас на сцене обнаружилась Настя, цвела улыбка:

– Мамуля, приветик!

– Дочик… – погружаясь во чрево кухни, бросила Ирина.

Чопорный взгляд Насти в мужские частности не скрывал внутреннего ликования.

Папаша размышлял. С одной стороны хотелось амортизировать тяжесть неизвестного проступка сына, с другой – чревато.

Выйдя из подъезда, Вадим столкнулся с пожившим, обтрепанным дядей.

– Наше вам! – весело протянул руку.

– Заметь, Вадим, – возмущенно тряс ладонь сосед, – третью игру подряд наши выигрывают! Центральный стадион, двадцать тыщ народу, не хухры! Полсезона на Уралмашевском сливали – о чем городские головотяпы думали?