Альберт Карышев - Философия крутых ступеней, или Детство и юность Насти Чугуновой

– Не спихнули и не забыли, – оправдывался Алексей неубеждённо и неубедительно.

– Нет, всё именно так, как я говорю! Можно и не доказывать бесспорное! Много ли вы видели Настю с тех пор, как привезли её к нам? По пальцам можно сосчитать. Если и наезжали в Григорьевск от случая к случаю, то прежде спешили в гости к приятелям. Потом ссорились из-за пустяков. Мать сбегала к себе в Москву, ты оставался погостить, но проводил время неизвестно где. А Настя плакала, звала маму и папу… Хочешь, раскрою твой секрет, выведу тебя на чистую воду?

– Лучше не надо. Наговоришь лишнего.

– Испугался?.. Я тебе мать, и мне небезразлично, хорошо или плохо ведёт себя мой сын. Мы с отцом догадывались, что у тебя тут… любовница, прости, что называю вещи собственными именами; подозревали, что ты ездишь к любовнице, а не к ребёнку. Иначе, как объяснить то, что ты часто наведывался в Григорьевск один, без жены, и не всегда ночевал дома?.. Звонил, что едешь. Мы ждали, накрывали стол, принаряжались. Настя сидела у окна, смотрела во двор: не покажется ли папа. Проходил час, другой, третий, на улице темнело, ребёнок от горя, обиды всё сильнее капризничал, исходил криком, мы с отцом не знали, что делать. А ты через пару дней, когда уже спешил уехать в Москву на работу, являлся откуда-то, с блудливым взглядом, фальшивой улыбкой. Твою бывшую я не люблю и за Настю вины с неё не снимаю, но могу понять её как обманутую женщину. Не зря она с ума сходила и устраивала тебе истерики. Всякая женщина чувствует, когда муж ей изменяет…

– Она и без моих измен устраивала мне сцены.

– Я имею в виду не мелкие истерики, а сцены ревности, – сказала Вера Валерьяновна. – Не совестно тебе? Ладно, это ваши личные отношения. Но как же нам, старикам, больно за Настю! Ты откровенно её обманывал, заставлял страдать…

– Так и знал! – воскликнул Алексей, пробившись сквозь горячую речь матери. – Пошли упрёки и разоблачения! Как вам ни позвонишь, всё одно и то же! Что отец, что ты!.. Я уж боюсь звонить! И приходить к вам боюсь. Только ругаете и учите. Без того тошно.

– А ты хотел бы и жизнь вести неправедную, и сохранять душевное спокойствие? Так, сынок, не бывает. За грехи приходится платить муками совести, если, конечно, есть совесть. Ищешь предлоги для оправдания; но дело обстоит проще, обыкновеннее: видишь, что виноват, но не хватает духу раскаяться.

Сын с матерью помолчали, и Алексей сказал:

– Вины с себя не снимаю. Но не подонок же я… Бросаешься такими словами, что мурашки бегут по коже. Не спихивали мы Настю. Помнишь ведь, наверно: в университете начались госэкзамены. Я и Ирина зашивались, и вы с отцом взяли ребёнка к себе.

– Не совсем было так, – ответила Вера Валерьяновна. – Даже совсем не так. Не надо выдумывать, Алёша, себе в утешение. Ничего вы с нами не обговаривали – привезли малышку и поставили нас с отцом перед фактом. Я в то время вышла из больницы после серьёзной полостной операции. Врачи запрещали мне тяжёлую домашнюю работу. Отец первое время один убирался в квартире, нянчил, обстирывал Настю.

– Да, так получилось, – сказал Алексей, вздохнув. – Московские старики не смогли, или не захотели заниматься с нашей дочерью. У них тогда был отпуск. Куда-то они уезжали.

– А вы не в том виноваты, что по стечению обстоятельств привезли к нам ребёнка. Мы всегда рады помочь. Но дальше-то куда вы делись? Почему, сдав экзамены, не постарались взять Настю к себе? Новые жизненные затруднения помешали? Затруднения никогда не кончаются. Не одно, значит, другое… Мода, что ли, пошла у родителей подбрасывать младенцев деду с бабкой, а то и бросать на произвол судьбы? Только и слышишь нынче по радио и телевидению: безнадзорные дети, дети-сироты, опекаемые дети, сиротские приюты. Сирот становится всё больше. Вот и Настя при живых родителях – сирота…

– Ладно, мама, не загоняй в угол, – сказал Алексей.

– Не загоняю. Но с болью говорю о том, что накопилось в душе… Вы, родители, и материально не поддерживали и не поддерживаете ребёнка. Московские старики хоть кое-что посылают на содержание Насти из своего кармана, а каждый из вас и не думает помочь… И вот что поразительно: отец не навещает дочь, живя с ней в одном городе. Где ты хоть находишься? У своей второй или уже третьей?..

– Не язви, мама. У той я живу, к которой ездил из Москвы, что теперь скрывать… Викторией её зовут… Пока не прописан. Думаем пожениться, тогда пропишусь. Это моя собственная жизнь, и никого она не касается. Я уже не маленький… Мы дружим со школьных лет. В одном классе учились. Видишь, у меня старая, а не случайная симпатия.