Елена Ительсон - Философия чашки (сборник)

Мне колет грудь Есенинская трубка, Свисающая с этого портрета.

Как сказал Сергей Дурылин, одни – писатели как подобает, а другие – волшебники. И Елена Ительсон из тех авторов, в чьем мире происходят необычные вещи. Ну а «вьюга» – это она сама придумала себе такое прозвание, потому что родом с дальнего Востока – и потому что порывы ее души умеют быть грозными.

Я пишу стихи. И они для меня – главное содержание жизни. Смысл этой жизни. Дыхание. Оторопь. Поэтический голос мне в 15 лет ставил В. А. Лейкин.

В 18 лет я начала писать прозу. Отмахивалась от нее – слишком легко эта проза шла.

Мои стихи не читали, но эссе ждали.

…Мы шли по вечернему Ленинграду после занятий. Провожали В. А. Лейкина на его электричку.

Эти разговоры «по пути» были очень важными. Как исповедь. Для каждого.

…В тот день я прочитала свой набросок об одном молодом поэте – своём соученике по ЛИТО. И В. А. Лейкин курил, потому что не знал, еще точно не сформулировал, что он мне скажет.

…Мы шли по мосту. Шли к вокзалу. Вячеслав Абрамович Лейкин и его юные ученики. Настала моя очередь «исповеди».

– Вот ты всю жизнь пишешь стихи… – начал он. И я уже понимала. что он скажет потом.

А ведь проза у тебя лучше… тебе самой не понять… Тебе хочется, чтобы читали твои стихи.

Обижайся – не обижайся – сейчас будем публиковать твоё эссе. Ты запомнишься всем своими заметками о людях…

Лейкин знал причину моей «внутренней» и бессюжетной прозы.

Уже тогда я была не очень мобильна.

А придумывать сюжеты для прозы, как это делал загипсованный великий фантаст А. Р. Беляев – я не умею.

Я преклоняюсь перед этим писателем, преодолевшим болезнь.

…Мой мир очень мал, ведь я не бываю нигде и не беру в свой мир никого.

Стихи я пишу только для себя. Это – мой выход.

А проза…

В 1987 году я прошла творческий конкурс во ВГИК, именно конкурс прозы.

Я благодарю номинаторов конкурса «Народный писатель» за то, что они прочитали мою страницу и, наверное, искали произведения с сюжетами. Увы, в прозе не бывает «внутренних» сюжетов.

Я благодарю их за то, что они выдвинули на конкурс рассказ о моей маме.

В этом году я буду участвовать в конкурсе «Писатель года» (Я сняла сама рассказ «Ангина» с конкурса, потому в нём не участвовала.

…А стихи… Их когда-то прочитал драматург А. М. Володин и сказал: «У этих стихов будет очень тяжёлая судьба»…

– А когда вам можно будет написать?

– Что-что? Не слышу!

– А можно, я вам напишу?

– Послушай, тут самое главное: лекарства и книги. Смотри, не перепутай! Это – от желудка. Это – если вы пораните руки или ноги. Книги уже сейчас можешь раздать ребятам.

– А написать вам можно?

– Да-да, конечно, – проговорила она, задумываясь. (Цветущие деревья лезли прямо в нос своими запахами). – Ну, я пошла. Не скучай. Что Маме-то передать?

– Ничего не надо, – он вздохнул и поправил свой вечно сползающий пионерский галстук. («Обойдется без приветов, – подумал он, – некогда даже было проводить младшего сына!»)

– Ну… пока? – она выдержала паузу и помахала рукой.

Так он и не узнал, можно ли писать своей попечительнице, да так, чтобы Мама ни о чем не догадывалась.

…А Мама несла по запыленной улице свой хитрый скарб: сумки, полные продуктовыми заказами. Пришла домой, рассовала сумки по углам, чтоб никто ничего не видел. Вовремя рассовала. Без звонка вошла соседка (дверь в квартиру была не закрыта).

– Ну, как? – спросила Мама. – Как мое «сокровище»? Всё нормально?

– Да-да… Я сейчас посижу и пойду. Все хорошо. Он привет вам передал.

– Что-то на него не похоже, – Мама ухмыльнулась, но на всякий случай просила: – Чаю хотите? А я пока суп поза-позавчерашний доем.

– Да. Можно, – соседка выпрямилась, словно ждала дальше еще чего-то, ещё худшего, словно ее заставили бы сейчас есть этот поза-позавчерашний суп…

Чай долго заваривался и отстаивался, и в какой-то момент Маме стало жалко, что вот пришлось истратить так много заварки, а соседка ничего не расскажет, все будет сидеть и молчать, молчать и смотреть, смотреть и видеть, видеть и понимать, что не от хорошей жизни этот суп, это сиротское провожание…

– А что, Антон любит писать письма? – спросила соседка, едва отхлебнув из чашки.