Олег Веденеев - Жизнь прес-мы-кающихся. Сборник рассказов

Одного взгляда на фото Шмали в журналистском удостоверении было достаточно для осознания глубины кризиса профессии. Шокированное либидо засосало под ложечкой. «Вот раньше был журналист! То в храме с бабой сфотографируют, то в бане с крестом!» – думал губернатор. Конечно, с тех пор многое изменилось, и пресса стала куда покладистей служить обществу. Почти также как еще раньше, когда интернета не было в помине, газеты печатались черным по белому, а голова молодого Павиановича, первого секретаря, была покрыта волосами и занята агитацией, хлебозаготовками и тепловыми контурами.

Он пожал протянутую ему холодную лапку.

– Губернатор. Присаживайтесь, Ванесса, э-э…

…И сразу почувствовал неудобство как всякий приличный, здоровый, полный сил человек, оказавшийся в хосписе с умирающими. Неловко ему было за то, что вот он сидит в уютном кабинете, час назад отобедал с возлияниями, потом откушал кофе со сливками из облитой золотом расписной чашки. После переговоров с африканцами, с которыми всё на бобах, выпьет чайку со своим замом, вызовет водителя, и поедут они на загородную дачу, где их ждут жены, а там рыбалка. («А на выходные махнем в Прагу!») Жизнь полнокровная. («Чего не хватит, пошлем гонцов!») И все у него, включая ганцев, в шоколаде. А тут вдруг Шмаль…

Пауза затянулась.

– Ванесса Карловна, хотите экскурсию по кабинету губернатора? – вмешалась Романова, заговорщически подмигнув.

Был у них такой отработанный приемчик, чтобы снять напряжение перед сложным разговором. Хотя чего уж тут. Интервью этому «Доту» не отличалось острыми вопросами. Так, текучка. («Да они в редакции рады, что вообще сюда попали!»)

Шмаль категорически отказалась от экскурсии. Села в кресло, вынула из кармана ручки, карандаши, блокнот, начала что-то писать. Подобранные бабушкиным гребнем волосы цвета мочалки и ворох пластмассовых браслетов на запястье подрагивали в такт движениям руки. Было слышно, как скрипит шарик авторучки.

Губернатор недоуменно переглядывался со своей пиарщицей.

– Итак, пожалуйста, первый вопрос… – строго сказала Анна.

Шмаль замерла, согнувшись крючком над блокнотом, как спортсменка на старте. Вдруг что-то вспомнила и лихорадочным движением выдернула откуда-то из собственных недр диктофон.

Время шло. Тишина становилась гнетущей.

Романова кашлянула пару раз, но, поняв бесполезность намеков, взяла на себя роль ведущей: заглянула в шпаргалку, прочитала вопрос. Павианович осторожно начал ей отвечать, опасливо поглядывая на странную гостью и думая, что перед следующим интервью обязательно заставит Илону убрать со стола все острые предметы, но быстро увлекся, позабыв о загадочной Шмали. Однако та скоро сама заставила о себе вспомнить, знаками показав Романовой, что у нее закончился блокнот. Удовлетворяя естественную потребность журналиста, ей дали чистой бумаги.

Разбередив красноречие, войдя в раж и продолжая говорить, губернатор встал, зашел со спины и попробовал заглянуть в записи гостьи, но Ванесса Карловна быстро прикрыла их рукой. Тогда Павианович стал нарезать вокруг нее круги, сужая их в диаметре, набрасывая воображаемое лассо и иногда нависая, но Ванесса Карловна ни разу не спасовала – одновременно двигая корпус вперед, при каждом подходе закрывала записи всем телом, иногда почти касаясь носом стола. Это было необычно и интересно…

Через сорок минут все заявленные темы были исчерпаны.

Глядя в стол немигающим взором, Шмаль собрала свои записи и беззвучно откланялась. Щёлк выключаемого диктофона произвел на губернатора гнетущее впечатление, он вдруг потерял алгоритм, превратившись в алмазную иглу на пластинке, принужденную прыгать на одном месте. И этой царапиной на виниле была Шмаль. Павианович говорил и говорил – складно, но все больше напоминая самому себе червячка из советского мультика, поющего на пеньке бесконечную песенку о дружбе. Деревянное лицо Ванессы Карловны оставалось бесстрастным, и это напрягало, даже пугало! Она пятилась от него по-рачьи задом-наперед, заставляя сомневаться и гадать, что этот робот напишет в своем интернете.

– …Ведь пресса барометр общественных настроений!

«Барометр» кивал, вытягивая цыплячью шею, и шаркал ногой по паркету, всем своим видом вызывая предположение, что приборчик-то с порчинкой.

– Не нравится мне это! – мрачно сказал губернатор, когда за Шмалью закрылась двойная, фальшивого бука дверь приемной.

– Все под контролем! – заверила Романова.