Олег Веденеев - Жизнь прес-мы-кающихся. Сборник рассказов

С того дня Святкин завел себе дембельский календарь, где крестиками помечал уходящее время, отсчитывая дни до даты своей казни. Но надежда упорно не желала умирать. Каждый вечер он выкатывал из гаража новенькую немецкую иномарку, чтобы выжать газ до пола и нарезать круги по безлюдной в это время окружной трассе, один за другим, повторяя: «Шла Саша по шоссе и сосала сушку». Потом тормозил на опушке, доставал текст доклада и читал его с выражением. Получалось не очень. О том, чтобы сделать это без бумажки, не было и речи. Он думал о хитро спрятанной за лупой шпаргалке с микротекстом, о фонограмме выступления и о новейших очках с дополненной реальностью. Перед сном он представлял себя в мечтах ведущим популярного ток-шоу. Его речь лилась рекою, то плавною, то с перекатами. Каждый раз, когда он открывал рот, присутствующие в зале женщины ахали от удивления, дивясь мощи его интеллекта, остроумию и обаянию. Чувство языкового превосходства опьяняло, приподнимало над остальными смертными, делало счастливым – увы, лишь в мечтах! …Недавно он переехал в новый особняк в пригороде, но ни елки, ни сосны, ни бассейн, ни река не радовали.

«Хленово» – думал хмурый Кальценбоген на очередном рандеву. Сложенные в корявые фразы слова сыпались из уст Святкина на голову профессора словесности как кирпичи из рушащейся кладки. Только успевай уворачиваться! Заместитель губернатора сам все понимал и чуть не плакал от отчаяния. Ведь уже завтра ему предстояло подняться на трибуну (как на Голгофу), неся за щекой свое чугунное наречие, и, встав за пюпитр, просунуть голову в круг света лампы как в окошко гильотины.

– Есть следство помочь вашей беде. Не панацея, но…

– Всё что угодно, профессор! – взмолился Святкин, – Если надо, возьмите почку! …Говна наемся, но не посрамлю!

Пока старик объяснял пациенту принцип действия спасительного «следства», основанный на резком усилении мозгового кровообращения и активации центра речи, оно лежало горсткой таблеток на крупной ладони тщедушного козлобородача Кальценбогена, просвечивая красными крапинками сквозь нежно-фиолетовую кожицу. Казалось, от лекарства исходит сияние.

– Одна таблетка! – строго сказал профессор. – Только одна!

«Конечно-конечно», – бормотал Святкин себе под нос, усаживаясь в лимузин с «флаговыми» номерами. Кажется, замшелый языковед говорил что-то про побочные эффекты, но это не имело никакого значения. В кармане плаща лежала его, Святкина, индульгенция – заветная склянка с выведенным на этикетке латиницей приторно-аптекарским Intelectuamin.

Отодвинув старомодную портьеру, Кальценбоген смотрел из окна, как машина замглавы субъекта РФ выехала на перекресток и, крякнув, проскочила на красный. Профессор покачал головой, еще разок пересчитал купюры и снял с рычага трубку телефона.

***

Поднимаясь на трибуну, Святкин чувствовал, что его сердце колотится также быстро как на том чемпионате мира, где он первый и единственный раз стал лучшим из лучших. Таблетки плавали в его желудке, растворяясь, смешиваясь с соками сильного организма. Зелье всасывалось кишечником и поступало в кровь, струившуюся по венам, сосудам и капиллярам, проникавшую в костный и головной мозг. Появилось чувство уверенности, которое нарастало с каждым шагом. И вот он, момент истины! Сотни лиц направлены на него! Святкин открыл рот и начал говорить…

…Очнулся он после слов «Спасибо за внимание». Как некогда спортивные трибуны издавали восторженный рев, порождая звуковую волну, сносившую голову иному дебютанту, битком набитый зал взорвался бурными продолжительными аплодисментами. В партере устроили овацию. Представители общества борьбы с геморроем аплодировали стоя… Это был грандиозный успех! Тот самый, о котором мечталось, который снился ночами в разных декорациях – в тоге на Римском форуме, на златом крыльце, в Колонном зале Дома Союзов… И вот он, сладкий миг триумфа, когда оратора несут на руках до самого пьедестала! …Конечно, никто и не думал брать Святкина на руки, но рукопожатий в тот день было действительно много.

Время было позднее, поэтому заместитель губернатора понес внезапно свалившееся на него счастье домой, чтобы пережевать-пережить его в кругу семьи. Был вечер, в баре было виски…

– Как прошло? – безразлично спросила супруга.

Святкин развязывал шнурок и уже хотел, по обыкновению, ляпнуть в ответ что-нибудь обсценное, задорно-неформальное, соленым перчиком раскрашивающее их приторно-мещанский быт, но вместо этого откашлялся и пафосно, чеканя слова, произнес: