Павел Рыков - Биоценоз

– Есть рыба, а есть рыбец, – зачем-то вспоминает он донскую шутку. И эти слова вертятся у него в сознании, хотя глаза видят, как парень бросает на траву под клёном свою трубочку, которая совсем даже не трубочка, а пистолет, на ходу сдирает с рук хирургические перчатки и, не оглядываясь по сторонам, поворачивает в арку, ведущую на Садовую.

– А-а-а! – завопила в этот момент Гаркушиха, выйдя на балкон с бутербродом для мужа. Она сразу увидела и разбившуюся кружку, и расплывающееся кровяное пятно на спине своего ненаглядного Гаркуши, который после выстрела осел в кресло, а следом начал клониться лицом вперед, словно силясь разглядеть продранные на больших пальцах ног любимые домашние шлёпанцы.

И тут только Сергей Константинович смог разжать пальцы рук, и вспомнил, что на боку, на брючном ремне у него кожаная кобура с телефоном. Он так же, оставаясь в нелепом своём полуприседе, поцарапал рукой клапан кобуры достал аппарат и начал долго соображать – по какому же телефону звонить, чтобы приехали те, кому надо. И собственно говоря, кому надо? А Гаркушиха в это время, выпустив из руки тарелку с бутербродом и схвативши мужа за плечи, начала поднимать его, чтобы он сел в кресле ровно. Паренёк, той порой, вышел через арку на Садовую, спокойным шагом, вразвалочку, проследовал мимо двух мусорных контейнеров, и повернул, кажется, направо. Или налево? И это только потом милиция установит, что он пересек Садовую, сел в раздолбанную «копейку», за рулем которой находился некто в сильно черных очках, и они уехали, резво для такой авторухляди, газанув с места.

– Миша! Миша же, – бормотала Гаркушиха, тщетно пытаясь приподнять огрузневшее тело мужа, и вдруг закричала на весть двор. – Миша же!

Сергей Константинович вспомнил, что милиция – это «02», а затем – что двухзначный номер по сотовому не набирается, а уж только потом, что надо набирать шестизначный номер отделения милиции, который вдруг сам собой всплыл в памяти.

– Вас слушают, – ответил ему суховатый тенорок.

– У нас, у нас убили во дворе…

– Адрес?

– Да причём тут адрес! Двух сразу! Вы приезжайте, Его еще можно поймать

– Откуда вы звоните? – голос в трубке был уже вполне металлическим.

– Да что же вы! – Возмутился Сергей Константинович, – не понимаете что ли! Убили у нас двоих, на моих глазах. Здесь убили. Во дворе. В чекистском доме.

– На Садовой который?

– А я о чём говорю!

Сергею Константиновичу была оскорбительна бестолковость этого дежурного, когда двое были убиты, а убийца только что вышел из арки и еще мог быть рядом. « Киллер» – вспомнил он, наконец, слово, так полюбившееся киношникам и телеведущим, и вдруг осознал, что уже стоит на ногах. Сумки валяются на земле, и он – жив. А те – Гаркуша и мужчина у подъезда – мертвы. А он – жив.

Сергей Константинович поднял сумки с земли и с неуместной радостью убедился, что бутылки целы. На балконе причитала Гаркушиха:

– Убили – убили-убили! А-а-а-а!

Звук её голоса, усиленный коробкой двора, звучал подобно сирене, и Сергею Константиновичу захотелось заткнуть уши. А в окна квартир начали выглядывать соседи. Кто-то выбежал во двор из второго подъезда. Застукали балконные двери, и в этот момент во двор въехала сверкающая огнями серая милицейская «коробочка», а со стороны проходного подъезда четверо или пятеро в штатском, но явно милицейские. А Сергей Константинович всё еще стоял около оголовка вентсистемы, не трогаясь с места, хотя надо было уходить, идти домой. Он обнаружил, что его джинсы мокры в паху и штанина также мокра.

– Боже ж ты мой! – вроде бы вслух сказал Сергей Константинович, – да я же в штаны напузырил!

И он теперь уже кожей ноги ощутил влажность штанины. Надо было уходить – срам, да и только! Но уйти было нельзя. Потому что, у двери подъезда лежал труп, а вбежавшие через проходной подъезд, уже направлялись к нему.

– Вы? – спросил его один из штатских.

– Он туда, туда. – повторял Сергей Константинович, подбородком указывая милицейскому на арку. А сам приподнял перед собой сумки с пивом и рыбцом, чтобы хоть как-то прикрыть мокрое пятно на брюках.

– А-а, Убили! Гаркуша ты мой, Гаркушенька! – причитала Гаркушиха с балкона.

Теперь уже казалось, что весь дом высыпал во двор. И люди образовали некое полукольцо, в центре которого был оголовок вентсистемы со стоявшим возе него Сергеем Константинович. Дальше шла трава газона, скамейка, на которой высиживал свою жертву убийца, дальше труп и около трупа, привалившегося к двери подъезда, милицейские в форме и без. А над всем этим мертвый Гаркуша и Гаркушиха, у которой враз сел голос и она там, рядом с мёртвым мужем причитала теперь уже хрипло и еле слышно: « Гаркуша ты мой, Гаркушенька!»