Денис Рубцов - Сѣверу Сѣверное

– Когда вернусь – будетъ иначе.

– Насколько иначе?

– Иначе, когда вернусь.

…была чрезвычайно хрупка и нѣжна по-вечернему, зажата немного – по-юному такъ. Какъ Диксонъ, какъ полуостровъ Таймыръ. Какъ синяя площадь – подъ цвѣтъ неба.

Въ подстаканникѣ (съ отблескомъ молніи) чай, копеечниковый мёдъ на кухонномъ столѣ и твёрдыя дольки лимона. Натёртъ паркетъ воскомъ въ сталинской высоткѣ (по полу ворсъ). Кожей обтянутъ диванъ, телефонъ изъ карболита и золота ребристый флаконъ.

Пріёмникъ-передатчикъ, заправлены въ перо чернила.

– Радіоточка рабочая.

– Какъ?

– Черезъ пространство.

Иной планеты звукъ – словно звукъ остужаемаго водой раскалённаго никеля. Чаще используются запятые, чаще правильно, чаще, какъ и прежде, съ нежеланіемъ.

– Утромъ ты тоже красива.

– Просто, дожди.

Смерть – естественный процессъ – день клонится къ закату, закатъ къ ночи.

– Ты естественна.

– Въ условіяхъ крайняго сѣвера и въ космосѣ примѣнять съ предѣльной осмотрительностью?

– Станешь бѣлой медвѣдицей, позади дѣтёнышей двое.

Мохъ съ волчатами вперемѣшку, вертится въ игрѣ ихъ небо. Стали длань до логова совъ касается; птицъ будитъ, тревожитъ.

Звѣздой поляна, звѣздой просвѣтъ надъ ней. Такъ понять.

– Эти дни тревожными выдались.

– Трепетно и ты со мной говорила.

– Колючій ты.

– Незачѣмъ душу брить. Завтра вернусь.

Онъ выросъ близъ берега (кромки океана) съ высокими волнами, которыя перерасти его такъ и не смогли.

Онъ выросъ выше песка, выше самыхъ глубокихъ рыбъ – покорилъ соль частоты океанскихъ волнъ.

– А потомъ?

– Потомъ.., онъ ждалъ вселенную, чтобы вмѣстѣ вернуться обратно.

– Похоть, пихта, пониманіе.

– Въ противовѣсъ?

– Хлѣбъ, хрѣнъ, холодъ. Сегодня ты трёшь одинъ хрѣнъ, завтра пучка связку, а послѣ – хочешь «сельдь подъ шубой».

Мятные леденцы стучатъ у тебя во рту.

– Крышесносъ.

– Неприлично дико.

– Хорошо, ладно. Поняла. Только не хмурься.

Утоли струями душъ голодъ щели между мірами. Накинь махру – прикрой и вьюшку.

– Не стой за моей спиной, рядомъ побудь. Иначе, боюсь.

– Ноги – на ширинѣ плечъ, ни попадя – раздѣльно.

– Нѣтъ. Всё. Ничего не надо. Улетай въ свой Ленинградъ.

Снѣга чрезвычайно много – та самая пора, чтобы въ лавку съ вёрстами стеллажей заглянуть (и телѣжками, чьи колёса то и дѣло неподвижно замираютъ). Тамъ боги манекеновъ, идолища тоски на полкахъ и пустошь отъ угла до угла.

– Для чего тебѣ это?

– Необходимо.

Снѣгъ каплями, снѣгъ на шарфѣ.

– Ты вѣдь совсѣмъ замёрзла.

– Не могла я замёрзнуть.

– Отринувъ оскорблённую гордость…

– Многаго на себя не беру.

– Сейчасъ.

– Воспоминанія должны быть пріятными.

– Ты пріятна.

– Чѣмъ занятъ?

– Вижу и ты согрѣлась.

– Согрѣлась. Ой.

Въ самомъ сердцѣ, поблёскивая висмутомъ, лежитъ удивительная земля – вѣчной мерзлоты Сибирь.

Мощь голоса моря, океана мощь. За руинами отторженныхъ волнъ – остовъ привидѣлся.

– Есть и такія, которыя живутъ рядомъ съ моремъ, но, при этомъ, несчастны.

– Зря.

Заплаканные глаза твои, голосъ срывается – теперь ты не помнишь.

– Есть два момента.

– Одинъ.

– Два, второй запасной.