– Повезёшь?
– Заходи. Только еще подождать придётся. Наберём попутчиков.
– Сколько возьмешь за дорогу?
– Да как рейсовый. Проходи, садись.
Я уселся в выстывшем салоне. Неуютно, конечно. Хотелось побыстрее отправиться в путь, хотелось ехать, постепенно согреваясь и подрёмывая. Но приходилось ждать.
Десять минут ожидания показались часом. Попутчиков не было. Водитель еще переминался с ноги на ногу у машины и вдруг заторопился:
– Давай усаживайся, поехали быстрее, – сказал он почти скороговоркой, садясь за руль и решительно захлопнув дверцу.
– И что, ждать никого не будешь?
– Нет, некогда.
В зеркало заднего вида в свете фонарей можно было разглядеть трёх приближавшихся к машине крепких парней. Двигатель завелся – парни пошли быстрее. Автомобиль рванул едва ли не с места, быстро набирая скорость. Едва водитель успел повернуть направо, как в задний бампер стукнул булыжник.
– Рэкетиры хреновы, – объяснил водитель. – Бывшие борцы и боксеры. Вроде бы, какой-то тренер – его уволили за махинации всякие – сколотил банду. Жизни от них нет. Всех маршруточников под себя подмяли. Такой процент положили (ребята рассказывали), что не продохнёшь. А что делать? Попробуй не отстегни – изуродуют. Хорошо, если только машину. А то и самому руки переломают. Я-то извозом не занимаюсь. Изредка только, вот, как сейчас, когда домой еду. Подзаработать решил… Хорошо, что успели.
Выехали из города. После улиц, освещенных фонарями и светом из окон, шоссе казалось совершенно тёмным, а из-за метели видимость была и вовсе отвратительной. Просматривалась только часть шоссе, да угадывался лес по обеим сторонам от него. С трудом различимы будочки остановок рейсового автобуса. Водитель, понятное дело, не лихачил, ехал осторожно, но я заметил, что при этом он словно всматривается в трассу, будто кого разглядеть хочет. На повороте водитель слегка притормозил и просигналил двумя короткими гудками. И сразу же поехал дальше.
– Примета какая-то? – спросил я, чтобы что-то сказать, чтобы не висела в салоне окутывающая всё тишина. Водитель оживился:
– Прошлой зимой я также проезжал здесь. Тоже вечер, метель. Вдруг сквозь пургу вижу, как от леса к обочине подходит девушка. Молоденькая такая, тоненькая. В светлой шубке, а на рукавах и подоле белые такие полоски, оторочка что ли. А в руках мешок-не мешок, рюкзак-не рюкзак. Как Снегурочка какая! А что? Стоит одна – молодая, красивая. Сказочная. Отбилась в лесу от Деда Мороза, поплутала – да и вышла к шоссе. Я даже притормозил, зажмурился и головой потряс. Нет, вижу: не исчезла, а, наоборот, – к машине пошла. Замерзла, еле дверь открыла. Студентка. Домой на каникулы автостопом добиралась. Я довёз её бесплатно. Не хотелось сказку портить. Теперь, когда зимой проезжаю здесь, обязательно просигналю. А вдруг опять Снегурочка из лесу выйдет?
Водитель замолчал, а я вдруг вспомнил свою Снегурочку. У каждого мужчины в жизни была, есть или будет своя Снегурочка. Во всяком случае, должна быть.
…Эту Снегурочку звали Олей, и работала она медсестрой в окружном госпитале. Срочную военную службу он проходил в одном из очень жарких и весьма отдаленных гарнизонов одного из южных военных округов. Но уже два месяца их рота находилась в столице союзной республики, в центре округа. Ее прикомандировали туда на время.
Несмотря на южные широты предновогодняя ночь выдалась холодной, даже морозной, а в солдатском клубе почему-то не работало отопление. Наверное, кочегары слишком рано принялись праздновать. Кроме традиционного вокально-инструментального ансамбля, которые были тогда в каждой части, выступала агитбригада из госпиталя. И была среди выступавших Снегурочка. Наверное, медсестра. Было видно, что ей очень холодно на продуваемой сцене. Снегурочка всё время ёжилась, но выступление прошло замечательно. Солдаты – благодарные зрители.
А вот он не выдержал испытания холодом. В роте своей он считался главным писателем. Ему, по непонятной причине ушедшему в армию с первого курса филологического факультета университета, поручали выпускать «Боевые листки», и стенгазеты, писать речи для комсомольских собраний. Помогал он другим парням писать письма девушкам – чувствительные и красивые. И сейчас он по поручению замполита сидел на краю сцены, запоминал и записывал всё. Для того, чтобы потом изложить в ротной газете. Газета их роты должна была быть лучшей в конкурсе между частями гарнизона. Там-то его, наверное, прихватило – боли, рези и прочие неприятности. Врач части – интеллигентный лейтенант-двухгодичник Овсянников – заподозрил неладное с почками и отправил его в госпиталь.
Читать дальше