Светлана Бестужева-Лада: Государыня-правительница

– Вся Франция в руках моих!

Думал – пошутил изрядно, а шутка сия французским аристократам не по вкусу пришлась. Они в то время только-только разобрались с военными делами – воевали, почитай, со всей Европой за испанский трон для французского принца, с трудом своего добились, кое-как замирились с Австрией, а тут – непонятная Россия, успевшая разбить непобедимого шведского короля и изрядно насолить туркам. К тому же наследник престола русского был женат на австрийской кронпринцессе… Правда, принцесса волею Божией во вторых родах скончалась, но родство-то все равно осталось. А теперь что же – Францию к рукам прибрать вздумалось?

Петру же вздумалось сосватать младшенькую свою, Лизоньку, за «христианнейшего короля». Нужды нет, что невеста еще дитя малое – жених ей ровесник, а браки меж высоких особ порой и в колыбелях заключаются. А Лизонька – уже видно – красавицей будет. Придется, конечно, веру поменять, так ему, Петру, это не в обиду. Зато какие родственники будут – Бурбоны!

Регент, высокий принц Филипп Орлеанский, мечту государеву тогда на лету подхватил и всячески показывал, что такая принцесса, как русская, честь для французского королевского дома. Да и пора свежую кровь вливать в монаршьи жилы: Людовик XIV хотя бы сам здоров был, его родители в кровном родстве не состояли. А женился на кузине испанской – и пошло-поехало. За полвека перемерло все потомство короля-Солнца, один только малолетний Людовик XV, правнук, и уцелел. Хотя мальчонка хилый, болезненный… А Лизонька-то – кровь с молоком, отродясь ничем не болела.

Пётр отъехал тогда в Россию с твердой уверенностью: сему брачному альянсу быть! И тут же повелел обучать принцессу Елизавету прежде всего французскому языку и наитончайшему придворному обхождению. Лучшего учителя танцев ей выписал. А науками – не отягощать, сего будущей королеве Франции не надобно. Там главное – политес, да продолжение рода.

И вдруг – как гром среди ясного неба: известие о том, что ко французскому двору прибыла испанская инфанта, ребенок семилетний. И будто бы эту инфанту собираются обвенчать с королем, для чего и привезли во Францию.

Сколько дипломатических ухищрений было затрачено, чтобы выяснить: придумала эту интригу фаворитка герцога Орлеанского, мадам де Фалари, которая вертела регентом, как хотела, и мечтала, чтобы ее любовник стал настоящим французским королем. А сколько золота, мехов и драгоценностей потребовалось, чтобы убедить сию мадаму переменить мнение и пожелать в невесты Людовику русскую принцессу! К тому же Лизоньке уже одиннадцать исполнилось, а по виду можно было все шестнадцать дать. Портрет ее вместе с очередным подарком мадам де Фалери был три месяца тому назад отправлен во Францию…

И вот – прибыл французский посланник. Ясно, для чего: хотели бы отказать, не стали бы снаряжать посольство. Версаль весьма высокомерен, мог и вовсе не отозваться.

На палубе шлюпа, шедшего на веслах по причине встречного ветра, Пётр пришел и вовсе в доброе расположение духа. Он даже позволил себе мысленно рассмотреть и другие варианты Лизонькиного брака. Например, выдать ее за одного из принцев королевского французского дома. У того же регента, кажется, есть сын, тоже Людовик, как и король. Юноше семнадцать лет, вполне созрел для брака, коль скоро любящий отец недавно сделал его главнокомандующим всеми пехотными войсками Франции…

Между прочим, у высокого господина регента, кажется, и дочери есть. Одной семь лет, другой шесть. По возрасту вполне подходят для внука, сына Алешкиного, Петра. Ведь ему придется престол-то передавать, значит, и осупружить должно с иностранной принцессой. С Австрией не заладилось, может быть, с Францией больше повезет…

А главное, нужно раз и навсегда покончить с обычаем этим замшелым, дедовским: жениться российским государям на девицах из знатных российских же родов. Ни к чему хорошему это не приводит, только грызня между знатью сильнее становится… А уж мечты Алексашки, дружка закадычного, и вовсе пагубны. Думает, не ведомо ему, Петру, что спит Данилыч и видит, как бы сыночка своего с принцессой Натальей Алексеевной, внучкой единственной, обручить, или, того паче – одну из своих дочек Петьке-сосунку подсунуть. Царевым тестем стать возжелал, ишь ты! Палки давно не пробовал…

– Аким! – гаркнул Пётр, легко перекрывая свист ветра в парусах и плеск волн. – Где ты есть?

– Тут я, государь, – тут же отозвался секретарь.

– Вернемся во дворец, указ напишешь. И тут же его мне на апробацию принесешь. Уразумел?