Светлана Бестужева-Лада - Царская внучка

– Волшебно, – сухо отозвалась я. – Почему же вы допустили, чтобы мое высочество заросло грязью, точно бездомная попрошайка?

– Но… но… ваше высочество изволило отказываться…

– А вы должны были внушить моему высочеству, что чистоплотность – первое условие здоровья и нравственной чистоты.

Должна отметить, что никто из пришедших, судя по всему, не разделял моих убеждений. У самой мадам Адеракс ногти были обведены черной каймой грязи, а от доктора несло, как… пардон, от козла. Хотя я не знаю, как пахнет от козлов, только в книгах читала.

– Так что со мной вчера произошло? – задала я вопрос в лоб лейб-медику.

– Вашему высочеству стало дурно во время крещения…

– Кого крестили?

– Но… Вас, Ваше высочество!

– Я что – грудной младенец?

– Вы изволили запамятовать. Вас крестили в православную веру, по распоряжению вашей августейшей тетушки, государыни-императрицы…

Бинго! Теперь я почти точно знаю, КТО я. Хотя хватило бы и имени моей воспитательницы, но ведь историки могли кое-что и напутать.

– Не помню, – слабым голосом отозвалась я, приложив руку ко лбу. – Ничего не помню. Даже то, чему меня учили в монастыре перед крещением…

– В монастыре?! – совершенно искренне воскликнула мадам Адеракс. – Но ваше высочество не были ни в каком монастыре!

– А как же меня готовили к восприятию истинной веры? – чуть более уверенно вопросила я. – Кто со мной занимался?

– Но… Никто, ваше высочество.

Я хотела возмутиться таким кощунством, но не успела. Двери разлетелись под чьей-то мощной рукой и в комнату ворвалась высокая, дородная дама. Смуглая, рябоватая, черноволосая и черноглазая. За нею еле поспевала очень похожая на нее дама пониже росточком и с менее властным выражением лица. Ну, тут уж все было ясно: пожаловали государыня-тетушка, императрица Анна Иоанновна, и моя матушка, герцогиня Мекленбургская, в девичестве – царевна Екатерина Иоанновна.

– Очнулась? – низким голосом осведомилась дама у доктора. – Что теперь? Чем лечить станешь?

– Ваше величество, я еще не успел осмотреть ее высочество, – чуть слышно отозвался врач.

– Это еще почему?!

– Ее высочество изволили быть недовольными…

– Что?!?

Это был такой мощный рык, что у меня заложило уши и я невольно поморщилась.

– И что ты рожи строишь, дорогая племянница? Чем, интересно, твое высочество недовольно?

Я пожала плечами. Все происходило слишком стремительно, времени на выработку правильной линии поведения у меня не было, а ведь надо было учитывать и то, что тут мне – черт знает сколько лет, а не полтинник, на который я уже набралась ума и житейского опыта.

– Отвечай, когда тебя спрашивают!

Пришлось срочно симулировать обморок. Нет, ну любая сопливая девчонка на моем месте просто описалась бы от страха. А то, что я читала в своей другой жизни про эту императрицу, мою нынешнюю тетушку, позволяло предполагать, что вслед за окриком можно схлопотать очень неслабую оплеуху.

Так что я слабо пискнула, закатила глаза и осела на пол. Упасть мне, разумеется не дали: подхватили, дотащили до кровати и водрузили обратно на пахучие перины. Блументрост поднес к моему носу флакон с чем-то совершенно уж непереносимым по запаху, я чихнула и открыла глаза.

Врач начал было щупать мне пульс, но я прервала это увлекательное занятие.

– Видение мне вчерась было, тетенька, – как можно жалобнее забормотала я. – Явился мне в храме старик, видом страшный, бородатый, в лохмотьях и с цепями железными на шее. И начал передо мною скакать да приговаривать: «Негоже, негоже душе темной веру истинную принимать. Не звоните в колокола, в бубны бейте! Динь-дон, динь-дон, царь Иван Васильевич!». Я со страху-то и сомлела…

Моя маленькая импровизация имела несомненный успех. Императрица побледнела и слегка покачнулась. А моя маменька и вовсе присела от страха, пролепетав:

– Это ей Тимофей Архипович привиделся, царствие ему небесное…

– Похоже на то, – мрачно кивнула Анна Иоанновна. – Неспроста сие. Говорил же мне владыко Феофан, что надобно принцессу к крещению подготовить, в монастырь на сорок дней отправить…

– Отчего же вы, тетушка, не отправили? – осведомилась я все тем же умирающим голосом.

– Да вишь, сбили меня с толку, – досадливо отозвалась та. – Крести мол скорее – и все тут. Разве же они в православии чего смыслят?

– Остерман, небось, торопил? – предположила я.

И попала, что называется, «в яблочко». Августейшая тетушка аж побагровела от злости.