Он слушал вполуха, размеренно и степенно поднося ложку ко рту, но украдкой продолжал любоваться женой, рассеянно и как бы невзначай посматривая на нее.
Однако, эта охотничья хитрость оказалась тщетной – Мария, чисто по-женски, уловила скрытое внимание, и речь ее сделалась более плавной, а жесты чуть более выразительными. И он, уже не скрываясь, принялся открыто любоваться ею – с обожанием во взоре, лишь слегка прикрытым легкой иронией. Иронией взрослого мужчины, в полной мере осознающего себя и свое место в мире – и в то же время пытающегося утаить хотя бы часть восхищения и нежности, неожиданно пропитавших все его естество.
Понимая это, но не подавая виду, чтобы ненароком не сделать больно, пробив хрупкий панцирь мужской гордости, Мария изо всех сил старалась не повышать голос и не допускать в него даже тени ответной иронии.
Он видел это, и в ответ проникался еще большей симпатией и благодарностью к жене. А она понимала, что он видит. И это обоюдное понимание постепенно нарастало, становясь все более теплым и всеобъемлющим.
Он уже не разбирал слов – просто слушал ее. И вдруг понял, что Мария, словно поймав неведомый ритм, принялась плести руками и голосом невидимый узор в воздухе между ними. Неуловимо-прекрасный узор, который он силился разглядеть – и не видел. Но при этом все сильнее и сильнее ощущал его красоту – божественно-совершенную, и в то же время чуть тревожную, щемящую сердце противоречием между гармонией и незавершенностью.
А узор неторопливо, но уверенно рос – накрывая стол, охватывая пространство кухни и осторожно выпуская ажурный уголок за окно.
Пораженный и восхищенный этим наваждением, он даже слегка прищурился, боясь упустить, потерять ощущение внезапно проявившейся целостности их маленького мирка, скрепленного безмолвно и сладостно дрожащим переплетением невидимых, но в то же время явно светлых, золотистых нитей, выхваченных его женой откуда-то из основ бытия, из-под самых глубоких его корней.
Наваждение не пропало, даже слегка усилилось – и тут вдруг вернулось чувство грядущих перемен. Вернулось впервые в жизни. И тоже усилилось, буквально разлилось в воздухе. Настолько сильно, что коснулось Марии. Она замолчала на полуслове и опустила глаза, но сплетенный ею узор удивительным образом остался в пространстве, лишь чуть ослабив свое мерцание.
А к нему пришло спокойное и глубокое понимание, что вернувшееся чувство – не случайная игра разума, сложившаяся из мозаики впечатлений.
Посерьезневшая, но на удивление спокойная Мария медленно подняла глаза, их взгляды встретились, и он увидел, что это понимание пришло и к ней.
Теплая волна поднялась в его груди и рванулась ей навстречу. И тут же получила отклик – будто прозрачный, но почти зримый серебристый мостик протянулся между ними над поверхностью стола.
Он замер в недоумении, слегка нахмурившись, затем тряхнул головой. Сплетенный Марией узор пропал, но мостик остался, лишь чуть потускнел. А Мария спокойно оглядела соединившее их ажурное нечто, мягко и не по годам мудро улыбнулась уголками рта, затем протянула ему руку.
Он осторожно взял ее ладонь в свою – и мостик пропал. А вместе с ним и странное напряжение, висевшее в воздухе – словно вселенная облегченно выдохнула. Но взамен возникло ощущение какого-то полного единения – и плотного прозрачного кокона, окружившего их обоих. От неожиданности он сжал ее ладонь чуть сильнее – и тут мир буквально перевернулся. Точнее повернулся так, что они оказались в центре мироздания. Которое тут же замерло в шатком равновесии, словно ожидая от них чего-то. Чего-то очень важного – пристальное внимание мира он ощутил буквально кожей. И растерялся – не зная, что делать дальше.
Но враз повзрослевшая Мария снова загадочно улыбнулась и встала, мягко увлекая его за собой. Не выпуская руки, обвела его вокруг стола и потянула в глубину дома. И он понял, что это правильно. Тем же самым спокойным и глубоким пониманием, что пару мгновений назад. И нашел подтверждение во вновь схлынувшем напряжении вокруг – словно вселенная выдохнула второй раз.
Он уже не удивился, когда Мария привела его в спальню. И все было ясно без слов – только легкий стыд от страха поспешить и сбиться, неловко соскользнуть с волны заданного миром ритма.
Мария глубоко задышала, крепче прижимая его к себе, а он не мог оторвать взгляда от ее глаз – то зажмуренных, то внезапно распахивающихся, но не видящих ничего, словно всматривающихся глубоко в себя. И глядя на ее глаза, он понимал что все – правильно, это главное. Ее и его предназначение в жизни. То, чего терпеливо ждало от них мироздание. Неспешно готовя ее и его к этому. Но не заставляя и принуждая – а мягко подводя, оставляя свободу выбора. И также мягко, но недвусмысленно дав понять, когда этот выбор надо сделать.
Читать дальше