Ольга Кузнецова - Пастораль

В то утро мыть посуду Нюша отправила Алфея. Через пару минут до нас донеслись его вопли пополам с истеричным смехом – так у меня смеется китайская игрушка: «Ой, не могу! Море убегает. А-ха-ха! Не хочет, чтобы в нем жир плавал. Ой, держите его! Ой, один не могу!». Мы, недоумевающие, отяжелевшие от еды, пошли за ним. Действительно, море пятилось, уходило, отступало.

– Отлив!

Кто первый потрогал остававшуюся на широкой отмели еще холодную, очень нежную мелко-дисперсную взвесь из глины и песка – уже и не вспомнить. «Как сметана», – изумленно сказал брокер. Степан объяснил: «Няша. Местные жители называют «няша».– «Откуда он всё знает?» – с раздражением подумал я. Но скоро мы уже гонялись друг за другом, стараясь измазать пожирнее, бросались ею, стараясь попасть поточнее. Как пацан, бегал Сергей, а Нюша, как девчонка из детского садика, подпрыгивала, болея за него. Подпрыгивала и била ее по спине рыжая коса. Но тут Алфей подбежал и к девчонке, нехило мазнул по руке, и вот уже она, подхватив горсть убегающей сквозь пальцы грязи, погналась за обидчиком…

Весь тот день мы искали подступы к мысу. Оказалось, что это огромный каменистый горб, поросший белым мхом и соснами. И мы видели слоистые, кроховатые срезы древних отложений, огромные валуны с вросшими в камень тощими, отшатнувшимися от моря соснами, которые тянулись верхушками и крючковатыми, словно изведенными ревматизмом, ветвями к большой земле. Мыс напоминал спину огромного тритона с плавником, который прорезал загустевшую болотину, да так и замер, едва сунув нос в море. В конце концов мы нашли тропинку, ведущую на мыс. Она вилась меж валунов, проходила по шишковатым от наростов корням деревьев. На лебедке можно бы перетащить автомашину через любое препятствие, но дальше снова начинались камни и сосны. Как рассказывал Сергей, хоть эти деревья довольно тонкие, их возраст исчислялся десятками лет. Годовые кольца плотно сжимались, сохраняя сердцевину от арктических ветров, и потому их древесина – твердости необыкновенной. Рубить ее – всё равно что камень: только тупить топор. Да и рубить такие деревья здесь грех… Наверно, за день мы могли бы сходить на мыс пешком – но для моих попутчиков смысл путешествия состоял в том, чтобы покорить его именно на своих авто.

И все-таки выход нашёлся. Идти к мысу нужно по обнажившейся в отлив отмели – так придумал Сергей:

– Когда вода отойдет, вдоль берега и пройдем. Сюрпризы могут быть, берег в основном – каменная стена, а на пути могут встретиться и ямы, и каменная осыпь, но можно попытаться. Обратно вернемся – ну, например, через сутки.

От простоты и парадоксальности решения все, наверное, кроме меня, пришли в восторг. Нюша целовала Сергея и кричала: «Гений, гений!» – и восхищенно смотрела на него. Дальше произошло ужасное: идти решили налегке, оставив всё ненужное в лагере. Но, кроме барахла, они решили оставить и … ненужных людей. Тут я даже малодушно заподозрил, что Сергей всё просчитал наперед и затем-то меня с собой и взял: неспортивного, неазартного, мешковатого «ботаника» – чтобы, в случае чего, было кому сторожить лагерь. От обиды я задохнулся, отвернулся и, боясь, что сейчас зареву при ребятах, при Нюше, ушел из лагеря. Я долго брел вдоль моря, потом сидел на камне, позорно размазывал, солонее этого зеленоватого моря, слезы. Сидел, уговаривал себя – во что бы то ни стало проглотить обиду, виду не показать. «На обиженных воду возят», как говорит моя мать. Я же кто в поездке? – турист, прихлебатель, которому предложение Сергея рвануть с ними на Севера – за счастье. А они – первопроходцы. В конце концов я собрался с духом, решив вернуться как ни в чем не бывало – будто бы собирал дрова. Решение принято, оставалось его исполнить. Но, войдя в лес, сразу забыл про свое горе, попав на небольшую полянку, красную от ягод, – их было так много, что глаза отказывались верить. По вкусу понял – брусника. Спелая, с редкими белыми бочками, очень крупная и сладкая. Ягоды висели тяжелыми кистями на небольших кусточках с жесткими листьями – я первый раз видел, как брусника растет. Раньше на рынке мать покупала у веселых, наверняка приехавших из подобных мест, теток, которые продавали её без весов, меряя стеклянными банками. Тут же, на полянке, на кочке с брусникой, я нашел корень, очень похожий на белку. Мордочка из отломившейся ветки, глаза – лунки от выпавших сучков, даже лапки при удлиненном, слегка выгнутом тельце – были! Сучок отломился от сосны, и золотисто-рыжая кора усиливала сходство со зверьком. Я посадил белку на ветку, решив привести сюда Нюшу. Во что бы то ни стало… Когда, груженый сушняком, я пришел в лагерь, никто не обратил на меня внимания: вовсю шла подготовка к переходу. Сергей на растянутом брезенте продувал карбюратор, который, по его словам, «капитально засрало», перебирал железки, вытащенные из-под капота. Ребята вытаскивали из авто полупустые канистры и запасные колеса, инструменты и продукты, и запчасти, и сумки с вещами. Лебедку решили взять только одну. Минимум продовольствия, пару пятилитровых баллонов питьевой воды – вдруг там её нет, водки, на мой взгляд, очень много – по бутылке на нос, столько же, сколько и сгущенки, тушенки – полторы банки на нос, ещё шоколад. На каждом авто сильно приспустили колёса – так увеличивалась площадь сцепления, и проходимость по вязкому грунту улучшается. Это мы уже проходили, когда тащились по болоту.