Наталья Виноградова - Самое лучшее – впереди!

Жизнерадостность сестер, ласковые улыбки мамы и бабушки на время рассеивают мои предчувствия, и тревога отступает. Дружно садимся за стол. Наполняем бокалы. Как хорошо нам всем вместе! Так провожаем год уходящий. А впереди встреча Нового года.

Звонок в дверь.

– Наташа, это тебя.

В комнату вслед за бабушкой входит моя подруга, Надежда.

– С наступающим всех! – Надежда, скинув в прихожей шубку, присаживается к столу.

– Ты одна? – Я удивлена. – Уже так поздно. Не страшно было добираться сюда? – Надежда живет в районе новостроек, где скудное освещение. Да и время ближе к одиннадцати. На дворе ночь. В это время и мне и ей было непозволительно выходить из дому.

– Все в порядке. – Подруга наспех поглощает все, что бабуля успевает добавить в ее тарелку. – Вы сейчас еще больше удивитесь, узнав, что я пришла пригласить Наталью на прогулку. В клубе вечер для молодежи. Как вы, Лидия Алексеевна, отпустите ее со мной?

У мамы на лице растерянность.

– Куда же вы, девочки, в такую темень?

– Но клуб недалеко, – с упрямым упорством настаивает Надежда.

Я подхожу к окну. Елка заслоняет меня от присутствующих. Тихий шелест мишуры и позвякивание игрушек сопровождают движения. Любимое мной место между елкой и окном. Здесь тихо и одиноко. Огромная, упирающаяся в потолок верхушкой, хвойная красавица широко раскинула ветви, полностью заслонив собой окно и меня. Окидываю взором улицу, дома напротив, фонарь. Большими хлопьями идет снег, заметая наши следы. А в четко очерченном светом фонаря круге красиво в медленном танце кружатся огромные, как в сказке, снежинки.

– Хорошо. – В мамином голосе звучит тревога и неуверенность. – Только прошу, в клуб – не дальше…

– Я вам обещаю, – твердо заверяет Надежда, пытаясь рассеять мамину тревогу.

Провожают нас всей семьей. С нескрываемой грустью смотрит мама, как мы одеваемся. У бабушки опущены руки, и вся ее фигурка излучает растерянность. В глазах сестренок любопытство.

Иду, теперь за руку с Надеждой, в бесконечность юности. А за спиной, в окне моей комнаты, елка играет нам вслед своими огнями, и беленький бабушкин платочек как постовой на посту.

– Почему ты не встречаешь праздник с родными?

– Мама увлечена новым мужем. Мне обидно… – У Надежды мама недавно вышла замуж. – Я чувствую себя одинокой.

– Не знаю почему, но я тоже. – Грусть возвращается ко мне.

Порой мне кажется, она дана была мне при рождении. Грусть, стремление к одиночеству, неясное ощущение величия бытия, чего-то непознанного, незавершенного. Как будто я случайно оказалась в этом заполненном людьми мире. Непонимание их земной суеты, разборок, стремления приспособиться, утвердить себя. Все это так странно и непонятно. Ощущение, что есть что-то более значительное – но что? Как будто я забыла то, что знала, а жить надо здесь и сейчас.

Идем молча, слушаем тишину и думаем каждый о своем, о девичьем, о тревогах, надеждах, о прошлом и настоящем… Незаметно для себя прошли клуб, по виадуку спустились в старый город. Здесь так же безлюдно и сумрачно. Улицы плохо освещены, и от фонаря до фонаря под неясным лунным светом зима спешит приукрасить окружающий мир к приближающемуся празднику, засыпая все вокруг искрящимся покрывалом. За шторами окон приглушенно звучат песни и смех, сверкают огнями елки. Жители провожают уходящую жизнь и готовятся к встрече с новой.

Не заметили, как оказались в дальнем уголке города. Темная улица. По сторонам высокие, глухие заборы и ни души. И только редкие фонари то тут, то там выхватывают из темноты крохотное пространство. А когда-то здесь располагались городские бани. Всплыла в памяти картинка – я, маленькая девочка, закутанная в шаль, сижу глубоко в санках, вокруг метель густо заметает пространство, а впереди едва различимые две фигуры, чуть наклонившись вперед, тянут за собой мои санки. Это мы с мамой и папой возвращаемся зимним вечером домой из бани.

Становится неуютно. Пора поворачивать назад. Охватывает волнение, почти предчувствие. А впереди, в довершение, показались три мужские фигуры. В сумраке их облик приобретает угрожающие размеры. Еще где-то глубоко в душе теплится самообладание, но все мое существо уже заполнил страх. Животный страх. Три фигуры приближаются стремительно. Отступать поздно. Идем вперед, надеясь на чудо. Чувствую, как рука Надежды сжимает мою, и слышу едва различимые слова – «Мне страшно». А уж мне-то как страшно…

– Надежда? Привет! Что вы тут делаете в такой поздний час?