– Угу, поняла. Да так поняла, что решила: больше с отцом спорить не буду и вообще никогда не заведу разговор на эту тему. Потому что я его очень люблю – что бы он ни делал и как бы ни поступал. Да, очень люблю. А любовь…
– Да-да, помню. Любовь больше людей и выше людей. Люди – животные, а любовь от Бога. Так? Правильно я запомнил?
– Правильно. Только с добавкой. Любовь от Бога и Святой Девы, сказала я.
– А, понял-понял!
Агне, кажется, надулась:
– Да, я лютеранка, как мама. Зачем же иронизировать, ты же умный человек!
– Прости, милая! – я спохватился и обнял ее. – Прости, мне приятно всё твое, и всё твое я принимаю. Прости меня!
Это было чистой правдой. Мы поцеловались и медленно пошли в ту сторону участка, откуда уже разносился дымок и запах готовящегося на углях шашлыка…
Когда уселись за столиком в саду, я приказал себе выбросить из головы этот самый Главлит, думать о том, что любовь от Бога и Святой Девы, а лучше вовсе не думать – насыщаться и напиваться, тем более что шашлык у Федора Ивановича вышел отменным. И водка была отменной, то есть кристальной, холодной, прямо из холодильника. К тому же всякие закуски: маринованные помидоры, малосольные огурчики.
– Всё свое, свое! – гордо отмечал хозяин. – Всё, кроме «Посольской», конечно. Спирт я еще не гоню. А надо б попробовать ради интереса! – и рассмеялся, а мы вслед за ним.
– Тебя посодят, папка! – еле проговорила Агне с набитым ртом.
– Меня – нет! Я не для продажи, а токмо за ради процесса.
– Это их не интересует.
– Ошибаешься, доча моя ласковая, их всё интересует, всё! И это правильно… А не выпить ли нам еще? Мужчинам – водки, тебе, Агнешка, – твоё «Саперави». И по шампуру еще, да?..
Потом мы долго говорили, причем с взаимным удовольствием. Федор Иванович расспрашивал про Тарту и тэди, про нашу поездку по Эстонии, потом про мою работу в институте и будущую диссертацию, потом заговорили о школе Агне, где она начнет преподавать историю уже вскоре, с 1 сентября, потом опять про Тарту и Эстонию, и вдруг Федор Иванович спросил:
– Э, ребятки, вы ведь вернулись после Олимпиады, так? И когда узнали о смерти Высоцкого?
– Уже в Москве, – сказал я.
– Ах, уже в Москве! И как прореагировали?
– С горечью, – ответила Агне дипломатично.
– А вот я с преогромной горечью, – прозвучало в тон этим ее словам, то есть так же горестно. – Давайте помянем его, Володю, – и поднял рюмку.
«Ничего себе!» – подумал я. Хотя приятно слышать такое, даже от большого чиновника Главлита, пусть ныне бывшего.
– Да, я всегда его почитал, – сообщил Федор Иванович, выпив. – Талантище, безусловно! Какой он был артист – большой или средний, не мне судить, хотя я многажды бывал на Таганке, а вот поэт он был высокий. Высокий Высоцкий! Народный человек. Всё не в бровь, а в глаз. Я часто слушал его записи, дома, один. Он и я. Будто один на один.
Ну да, понятно. Если начальник умный, то вполне может даже полюбить такого, такое. Высоцкого. Высоцкого прямо по Высоцкому: «Меня к себе зовут большие люди, / Чтоб я им пел «Охоту на волков».
И тут он меня прямо огорошил – попал в ту же точку:
– Слушайте, а вы помните такую его песню? Э… как она начинается?.. А, вот: «Прошла пора вступлений и прелюдий…» Помните?
Я аж ком сглотнул в горле. А Агне в ответ на вопрос отца пропела:
Прошла пора вступлений и прелюдий.
Всё хорошо, не вру, без дураков.
Меня к себе зовут большие люди,
Чтоб я им пел «Охоту на волков».
– Молодец, доча! – хлопнул в ладоши Федор Иванович. – Так вот, я хоть и не звал Высоцкого к себе на дом, но это тоже про меня. Про меня, понимаете?
– Понимаю, – как-то опять без эмоций выговорила Агне и опять пропела:
И об стакан бутылкою звеня,
Которую извлек из книжной полки,
Он выпалил: «Да это ж про меня!
Про всех про нас – какие, к черту, волки!»
Теперь Федор Иванович лишь развел руками. Потом все-таки сказал с чувством:
– Агнешка, ты мое золото! Первый раз слышу Высоцкого женским голосом – и так, так! Ты… ты…
Он часто заморгал и даже отвернулся на несколько секунд. Потом прочистил горло, достал платок, высморкался и потянулся за бутылкой.
– Всё, по последней, и пойдем гулять. По бережку реки Сестрицы, потом по лесу – хорошо там, да и погода сегодня просто чудо! Пьем – и вперед, гулять. А вернемся, будем чай пить или кофе, что пожелаете, с вареньями моими всякими. Пьем – и вперед, марш!
Когда мы вернулись, солнце уже клонилось к лесу, и Федор Иванович предложил перебраться из сада в комнату, где стоял круглый обеденный стол. Вот там и будем пить чай-кофе, сказал, и все занялись делами: хозяин – накрывал стол и готовил угощения, я переносил на кухню использованную посуду из сада, а Агне мыла ее в раковине. Наконец расселись. Мы с Агне предпочли кофе, Федор Иванович – чай со смородинным листом. Пили, пробовали разные варенья. О чем-то переговаривались. Вскоре Агне сказала, что устала после гуляния по лесу, и прилегла на диване. «Вы говорите, говорите, я спать не буду, просто отдохну полчасика, а вы говорите, мне так уютней – лежать рядом и слышать ваши голоса».
Читать дальше