Юрий Иванов - Тот, кто придет за тобой

Мич не понял ни слова и ударом тяжелого щита снизу вверх снес переднему лицо, а когда тот упал, ткнул его в глаз копьем для верности. Воины, последовав примеру командира, слегка поработали копьями – и ворота были свободны. Гай вбежал в храм следом за своей охраной и увидел на скамьях у стен несколько раненых, истекающих кровью, и прячущих свои головы под сложенными руками. Они что-то стонали, кричали, верно, молили о пощаде, но в глазах преторианцев не было даже намека, что они оставят в тылу своего командира каких-либо врагов, пусть даже раненых. Участь их была решена. Солдаты быстро перекололи их, словно свиней, и двинулись наверх.

Путь по хлипкой лестнице на башню оказался не прост. Гай оглядел раскинувшуюся перед ним как на ладони северную часть города с прилегающими улочками, и наметанный глаз командира сразу же отметил возможность прорыва его манипул вглубь, практически без сопротивления. Все части восставших были сгруппированы на острие атаки легиона в районе главных улиц. Обнажились фланги, мелкие улочки были пусты, завалены баррикадами из мусора и телег, везде носились бесхозные лошади. Были замечены женские платки, а вот солдат, – солдат не было видно нигде.

Подозвав двух мальчишек-вестовых, легат приказал им немедленно доставить сообщение, чтобы командир небольшой когорты вспомогательных войск, молодой офицер Юний Муниций, явился к нему на башню. Приказания легата исполнялись мгновенно. Через некоторое время он уже показывал Муницию свободные от войск улицы и пояснял свой план, где когорта Юния становилась главным действующим лицом в маневре и разгроме северной, самой крупной группировки противника.

Молодой офицер приходился ему дальним родственником со стороны жены, он сам напросился к Гаю в легион и тот согласился, видя, как горят мальчишеские глаза, как тому хочется славы, лавров, побед, военных игр. Мальчик был неплох и не посрамил его ни разу. Недавно он вполне заслуженно произвел его в командиры когорты вспомогательных войск, состоящей только из сирийцев. Должность не ахти какая, но в двадцать один год – это начало серьезной карьеры.

– Вперед, сынок! Ты понял меня? Вот по этой улице, потом направо, до тупика и на центральную площадь. Жги, круши, больше шума, визга, режьте всех, кого увидите, что хочешь делай, но чтоб главные силы варваров поняли, что их окружили. Как только дрогнут, наши надавят и все покатится. Попробуй найти высокое место, оглядись, пойми, где Марк Либералис с южной группировкой и помоги ему. Мальчик, ты понял меня? Ты будешь в окружении, надо продержаться.

–Благодарю тебя, Гай, – преданно глядя в глаза легату, восторженно проговорил Юний. Губы его дрожали от восхищения командиром и осознания важности задания, – клянусь, я не посрамлю тебя, жизнь отдам…

– Мне твоя жизнь не нужна. Поработай для легиона, и… давай без восторгов, – улыбнувшись про себя, Гай отвернулся от Муниция и начал диктовать мальчишке-вестовому приказание для командира второй манипулы, застопорившей ход общего наступления.

Война – дело воинов, а страдают в ней все, кому не попадя. Город горел. Тут и там был виден огонь, пожирающий крыши глинобитных домов, жители которых носились по улицам в поисках спасения, находя только смерть от суровых чужаков в железных доспехах. Они потешались над беззащитными и сгоняли их в уцелевшие дома, запирая как добычу, как будущий бонус этой схватки – рабов, теплых женщин, барахло. Когда окончится битва, победителям нужно будет вознаградить себя, ведь жалование прибудет еще не скоро, а денежки всем нужны.

Тем временем легион давил на варваров изо всех сил. Линейная тактика римлян, позволявшая им держать строй монолитно, за стеной щитов, приносила пользу, и враг все быстрее и быстрее отодвигался назад, оставляя после себя залитые кровью трупы, по которым, скользя окованными железом подметками, продирались вперед военные сандалии легионеров.

– Еще бы человек сто-двести, да где ж их взять? – думал Гай, глядя на продвижение солдат, – где этот Юний? Заблудился, что ли?

Нетерпение командира подогревалось не проходящей тяжестью в желудке. Запах дыма, на который он никогда прежде не обращал внимания, душил, хотелось кашлять, в голове был какой-то звон, и крики поверженных врагов, радовавшие его еще полчаса назад, раздражали. Хотелось пить.

Он подозвал мальчика и велел принести воды. Тот испарился и через несколько минут принес кувшин сильно разбавленного водой вина. Приложившись к узкому горлышку, проливая вино на себя, Гай пил его, захлебываясь и давясь, торопливо и жадно. Звон в голове медленно стих, но желудок продолжала держать крепкой хваткой чужая лапа. Блевать хотелось все равно.