Вячеслав Орехов - Остров Русский

Впрочем, рассиживаться долго на нарах не пришлось. В шесть часов утра нас подняли бегающие с ремнями в руках надзиратели и выгнали на улицу. Было ещё темно и холодно. Пробрасывал мелкий снег. Отходить от бараков запретили и мы, полусонные и замёрзшие, прослонялись возле них до девяти часов.

И вот, наконец, наступило время нормального завтрака! Нас поэтапно начали водить в столовую. После нескольких дней сухомятки, любая горячая еда кажется вкусной. Но что-то меня настораживало в принимаемой пище. Старшины посмеивались и ссылались на приморскую воду, к которой надо привыкнуть. Может быть, может быть. Да и саму столовую я поначалу принял за больницу. В открытые окна вырывался запах каши и медикаментов. Странно как-то! Лишь на следующий день мы узнали, что это любимая забава в вооружённых силах – поить и кормить вновь прибывшее пополнение бромом. Так сказать, чтобы ничто не мешало овладевать воинской специальностью. Я всерьёз начал опасаться, что после такой ненавязчивой «помощи», можно уже никогда ничем и никем не овладеть, вернувшись на гражданку. Но голод взял своё.

В ПТК постоянно происходила смена населения. Приходили всё новые этапы и уходили вновь сформированные команды по конкретным воинским частям, кораблям и учебкам. В течение всего дня к баракам прибегали посыльные со списками и уводили на медосмотры и собеседования.

Мой новый товарищ Серёга умудрился найти среди местных обитателей земляка уже отслужившего половину срока. Парень оказался не заносчивым и обстоятельно разъяснял нам некоторые постоянно возникающие вопросы. Оказалось, что и в военно-морском флоте есть части, в которых служат не так уж и много, например: морская авиация, морчасти погранвойск, флотский стройбат (вот те на!) и, конечно же, морская пехота! Это вселяло дополнительную надежду в измученную терзаниями душу.

Однажды, я заметил нездоровое оживление в стане моих земляков. Подойдя поближе, я выяснил, что находящийся в центре внимания щупленький узбек был зачислен в отряд морской пехоты! Обступившие его товарищи восторженно выражали эмоции, а виновник торжества смущённо улыбался и что-то мямлил. Кто бы мог подумать, что этот невысокий, скромный паренёк обладал качествами достойными бойца элитных частей флота! Пробравшись поближе сквозь толпу земляков, я попытался узнать, каким видом единоборств он занимался, какой разряд имел и в каких соревнованиях себя проявил? Обескураженный узбек виновато улыбнулся и на очень ломанном русском объяснил, что ни к чему такому отношения не имеет и всю свою недолгую жизнь работал штукатуром-маляром на строительстве колхозной фермы. Понятно, решил я, видимо получил приказ не рассказывать о своих подвигах. Они ж там, в морской пехоте, все такие таинственные! Хотя, по штукатуру-узбеку и так особо не видно. Но главное, я всё-таки узнал! Я узнал у него, в каком кабинете сидят морские пехотинцы и проводят свои собеседования! Медлить было нельзя. В конце концов, надо самому решать свою судьбу, а не ждать снисхождения легкомысленной фортуны! Набравшись смелости, я постучал в заветную дверь и шагнул за порог.

В полупустом кабинете сидел, закинув ноги на стол, майор морской пехоты. Нет, правильней сказать, сидел маленький, толстый мужичок в форме майора морской пехоты. Он устало повернул в мою сторону лысую голову с большими усами и спросил:

– Чего тебе?

Справившись с минутным замешательством, я громко выпалил:

– Возьмите меня в морскую пехоту! Я занимался спортом, у меня есть разряд…

Во время краткой самопрезентации, я внимательно следил за майором, потому как понимал – внешность может быть обманчива. Что, если он надумает проверить мою реакцию и в молниеносном прыжке попытается заехать своей короткой ножкой мне в челюсть? Или, на худой конец, выхватит из-за шиворота легендарный метательный нож и воткнёт его в двух сантиметрах от моего уха? Железная воля было готова ко всему, но вопрос заданный майором, ошарашил меня покруче любого фокуса.

– Какую строительную специальность имеешь?

– Чего?

– Я говорю, на стройке работал?

– Я?… Нет, я сразу после школы… Но я без троек…

– Свободен.

Майор отвернулся к окну и, похоже, сразу обо мне забыл.

Я вышел раздавленный и опустошённый. Двери в элиту флота для меня закрылись навсегда.

Зато вскоре представилась возможность попасть в подводники. Меня с несколькими земляками вызвали на медкомиссию, а потом засунули в барокамеру. Это такая большая бочка, лежащая на боку. Внутри, на двух прикрученных лавочках уселось нас шестеро и ещё два здоровых старшины. Снаружи закрыли люк и начали нагнетать воздух. В ушах почувствовалось нарастающее давление. В самый пик испытания, в моих перепонках послышался писк и какое-то бульканье. Ощущение весьма неприятное. Было даже как-то страшновато. И не мне одному. Перепуганные узбеки повскакивали с мест и начали с криком метаться по бочке. Вот тут и пригодились два больших старшины, пинками и невесть откуда взявшимися деревянными дубинками принявшиеся успокаивать будущих подводников.