Сергей Магомет - Человек-пистолет

– Ведь у вас сегодня праздник, мальчики! – попыталась нас задержать Оленька.

– Какой праздник? – спросил я, не останавливаясь.

– Да как же – мужской праздник! Праздник Марса!

– Маркса?

– Марса!

– Если праздник Марса – наш праздник, – усмехнулся я, значит, мы – марсиане?

Оставив Оленьку одну, мы прошли по утомительно прямолинейному коридору мимо развешанных по стенам стендов наглядной агитации, в заглавиях которых мелькало одно и то же ключевое слово ЖИЗНЬ, всякий раз трансформируясь в новое качество: комсомольская, профсоюзная, партийная, международная, спортивная… Исключение составлял только один стенд, озаглавленный однозначно скупо: ДРУЖИННИК.

Перед дверью в нашу комнату мы задержались. Сэшеа пробовал бодриться.

– А Оленька-то не на шутку озабочена? – сказал он.

– Очевидно, – кивнул я.

– Я думаю, что если его заняться? Вот уж она, наверное, постарается как-то компенсировать свою ущербную внешность! Можно было бы его заняться просто так, для галочки, а? Как ты думаешь?

Мимо пробежал комсорг.

– В два часа собрание! В два часа собрание! – прокричал комсорг, не сбавляя хода.

– Иди первый, – все-таки попросил меня Сэшеа, кивая на дверь лаборатории, – а я за тобой…

Я вошел в лабораторию и спокойно уселся за свой стол. Фюрер задумчиво грыз карандаш и не обратил на меня внимания. Я снял телефонную трубку и позвонил домой, сообщив Лоре, что после работы собираюсь заехать к Сэшеа по важному делу. Не возражает ли она? Она не возражала… Советуясь с Лорой по поводу своих планов, я главным образом давал выход своей иронии: ведь Лора давно уже не считала нужным советоваться со мной о чем-либо подобном – просто поступала, как ей было удобно.

Через минуту вошел Сэшеа.

– Попрошу вас подойти ко мне! – тут же встрепенулся Фюрер. Сэшеа выразительно покосился на меня и подошел.

– Почему вы без разрешения покинули свое рабочее место? – сухо поинтересовался Фюрер.

Сэшеа снова покосился на меня. «Тебе можно, а мне нет!» – прочитал я в его расстроенном взгляде. Я пожал плечами.

– Вы отдаете себе отчет в поступках? – не отставал от него Фюрер. «Скажи, что было нужно, придумай что-нибудь!» – показывал я из-за спины начальника.

– Что теперь в туалет нельзя выйти?! – нервно выкрикнул Сэшеа. Сотрудники вокруг захихикали.

– Это же объективная необходимость, товарищ начальник, – со смехом поддержал я друга, видя, что обстановка разряжается.

– Это я понимаю, – ухмыльнулся Фюрер, оборачиваясь. – Я только не понимаю, чем он там столько времени занимается.

Я развел руками. Сэшеа побледнел и забормотал что-то неразборчивое. Фюрер оглядел его с головы до ног и презрительно бросил:

– Ладно, идите работайте!.. – И больше им не интересовался.

Из радиотранслятора привычный, как небо, звучал голос Леонида Ильича. Сотрудницы-сослуживицы были заняты разрезанием на двенадцать персон тортика «Белая акация». Они заварили чай и влили в него по случаю праздника рижского бальзама, которого оказалось достаточно, чтобы наши славные крокодилицы полезли с «родственными» поцелуями поздравлять нас, мужчин.

– С праздником! С праздником!..

– Ой, какой разврат! – замычал Фюрер, тая от удовольствия.

Я же, едва отбившись от наших осатаневших в семейном чаду самочек, потреблявших чеснок в качестве могучего антиканцерогенного средства, увидел перед собой Оленьку. Оленька быстро приблизилась и, захлестнув меня словно крылом жесткими черными волосами, припала с неожиданно острым поцелуем.

– Молодец! – пробормотал я удивленно.

– Я хочу быть такой! – горячо прошептала она мне на ухо.

Фюрер еще продолжал принимать поздравительные поцелуи, когда я, оглядевшись, обнаружил, что, воспользовавшись суматохой и неофициальностью обстановки, Сэшеа снова исчез. Я быстро дожевал свой кусок торта и незаметно вышел из комнаты.

Я нашел Сэшеа где обычно: на лестнице черного хода. Когда я вошел, он даже не обернулся; он стоял у окна, засунув руки в карманы, с таким видом, как будто ему живется на свете паршивее всех.

– Что случилось? – спросил я, но он надулся и не отвечал. – Кажется, ты на меня злишься?

Я сел рядом на подоконник и достал сигареты. Мало, конечно, было удовольствия курить, глядя на его надутую физиономию, но я не стал вытаскивать из него причину клещами: наверняка какая-нибудь дрянь на уме. Мы молчали довольно долю.

– Нет! Я не злюсь! – вдруг сказал Сэшеа. – Я просто хочу попросить тебя кое о чем…