Марат Гизатулин: Всё, что исхожено…

Продавец затрясся, но не колется. Да, говорит, видел я здесь какого-то странного русского, он все банки с пивом перещупал. Но куда он потом делся, не заметил – другие покупатели отвлекли.

Я продавцу так задушевно говорю, что ты чё, мол, блин, все рамсы поперепутал? Мы, русские, таких обидок не терпим, говорю. Выдай мне хоть что осталось, а то я твою периптеру сейчас вдребезги и пополам, как говорит Михал Михалыч. При упоминании имени Михал Михалыча продавец мелко задрожал, и даже слеза навернулась на его глаза. Это правильно, я сам от Михал Михалыча часто не могу сдержать слёз.

Однако несмотря на то, что чёрное лицо продавца побелело, труп он мне не соглашается выдать, чтобы я предал его земле по нашим христианским обычаям. Тогда я ещё раз обошёл магазин. И обнаружил завуалированную дверь в подсобку. Не раздумывая больше ни минуты, я ринулся туда. Там опять никого. Мешки какие-то, ящики и холодильник размером с гараж. Нет, был там, конечно, и чёрный выход, но дверь закрыта изнутри. Потряс я мешки, пошевелил ящики, устал. Дай, думаю, пивком свежим утолюсь из холодильника. Открываю дверь, а там на ящике с пивом Мичурин сидит и ледяным напитком из баночки греется. Сосульки на нём ещё не наросли, но выглядит он неважно.

Мичурин заметно обрадовался моему появлению и сразу же заговорил:

– Понимаешь, тут все стены железные, поэтому мобильник не работает.

– А, так ты сюда проверить работу мобильника забрался?

Оказывается, нет, ему пиво на витрине показалось недостаточно прохладным, и он решил взять в подсобке из холодильника. А дверь холодильника за ним возьми да и захлопнись. И изнутри она, оказывается, не открывается.

Вот такой он способный, мой Мичурин.

Так что я был готов поверить и в укусы змеи в неприличное место, и в прочие его россказни. Например, он, напившись, любил рассказывать, что он полковник КГБ. Я делал вид, что верю. Но не настолько, чтобы интересоваться подробностями.

Неинтересно мне было так же и неважно, в какой день и час Мичурин придёт заняться моим садом. И придёт ли вообще на этой неделе.

У меня с Мичуриным отношения развивались стремительно, но в другом направлении, не как у Славика. Мы подружились. За первый месяц работы я успел уплатить ему шестьдесят евро, о чём до сих пор горько жалею, но больше я ему не платил, что говорит о моей прозорливости и даёт душе некоторое успокоение.

Предчувствие меня не обмануло. Мичурину очень понравилось, что я стремлюсь заполнить свой садик, как Ной свой ковчег заполнял. Чтобы всё было, но в отличие от Ноя я ограничил сферу своих интересов только съедобными растениями. Декоративные меня не интересовали, если только это не кактусы.

К тому же Мичурин оказался стойким приверженцем религии Бахуса, и мы частенько стали сиживать у него или у меня с баночкой пивка или винца, чтобы не сказать вискаря, и обсуждать замечательные свойства того или иного злака. Тема эта настолько нам обоим доставляла удовольствие, что порой мы забывали даже свои саженцы поливать и те засыхали, укоризненно роняя головы.

Некоторое время Мичурин ещё вспоминал, что я ему деньги должен платить. Тем более, что уставший от замечательных рассказов своего садовника Слава вынужден был с ним расстаться. Мне же расставаться с необязательным и словоохотливым садовником никакого резона не было, тем более, что когда у меня случился очередной денежный коллапс, я вынужден был взять взаймы у своего садовника 1000 евро без оговорённого срока отдачи. И если я, не дай бог, с Мичуриным вздумаю рассориться, кто меня потом кредитовать будет? Учитывая, что банки в этом вопросе давно ко мне охладели.

Особенно мы любим с ним ездить по всяким рассадникам, как я называю магазины, где продают саженцы, семена и рассаду. Бродя по гектарам всякой причудливой зелени, мы получаем истинное удовольствие, обсуждая тот или иной вид и запивая это пивком. Приземистый и почти слепой Мичурин буквально на коленках ползает вокруг понравившегося ему экземпляра. Иногда ему что-то нравится настолько, что он начинает меня уговаривать купить это для моего сада. На что я обычно сухо отвечаю, что у меня нет денег, и, как правило, не вру. Тогда Мичурин покупает это на свои деньги, не забывая упомянуть, что деньги я ему потом должен буду вернуть. С этим я никогда не спорю. Конечно, верну, но потом. Если потом, почему же не вернуть?

Затем Мичурин стал приносить мне из дому всякие химикаты и инструменты. Но инструменты постепенно выходят из строя, а химикаты заканчиваются, и тогда Мичурин обращается ко мне, что мол, надо бы прикупить то-то и то-то. Я вообще человек покладистый и никогда не возражаю – ну, надо, так надо – покупай. Он, бормоча себе под нос, что деньги я ему потом отдам, бежит в магазин.