Марат Гизатулин - Всё, что исхожено…

Хотя, когда Мичурин попытался стрижку винограднику моему поправить, я заслуженного садовника довольно резко осадил. Он, не внимая моим словам, продолжил вивисекцию, и мне ничего не осталось делать, как попытаться зарезать его собственным же его секатором. Потому что, как обрезать виноградник, я и сам хорошо знаю. Даже лучше, чем он, как я понял. Я вообще кое-чего всё-таки знаю и умею, в том числе и в саду. Но с годами мне всё труднее нагибаться, приседать, на коленках ползать, сорняки выдирая, и всё такое прочее.

На Мичурина, как ни странно, мой гнев произвёл благоприятное впечатление. Он понял, что имеет дело не совсем с лохом, но с настоящим садоводом, пусть и не профессиональным. Обладатель растениененавидческого секатора с удовольствием продолжил инспектировать мой сад-огород, не закрывая рта.

Наконец словоохотливый агроном перешёл к приземлённой теме денег. Он сказал, что работы у меня вчетверо больше, чем у Славы, но он, как татарин татарину, готов предложить мне свои услуги лишь за вдвое большую сумму, чем платит Слава, то есть за смешные 360 евро в месяц.

Вслух я оценил его благородство и приверженность к родовым корням, но про себя подумал другое. Почему-то в моём воспалённом мозгу промелькнуло видение, что этот обезумевший на почве любви к агрономии Мичурин будет ухаживать за моим садом бесплатно. При торге, конечно, такую цену сразу озвучивать было неприлично, и я предложил, как татарин татарину, шестьдесят евро в месяц. Мичурина эта сумма почему-то не оскорбила. Хотя это странно, ведь я потом доподлинно узнал, что есть дома, где он по пятнадцать евро за час работы получает. А здесь он вдруг моментально согласился работать за шестьдесят евро в месяц. Я понимаю, конечно – как татарин татарину, но не настолько же! Но он уже и сам понял, что продешевил. И оговорил условие, что тогда он будет приходить не в конкретно назначенное время, а когда ему вздумается. Меня это тоже устраивало, и мы ударили по рукам.

Месяца через два Слава мой повинился, что напрасно он, наверное, меня познакомил с Мичуриным. Великий агроном оказался очень необязательным человеком, несмотря на энциклопедические знания в области растениеводства, равно как и во многих других областях тоже. Он, оказывается, редко в среду приходит, как договаривались, и то, не к 9 часам утра, а к 10 в лучшем случае. Всё время переносит свой визит на другой день. И каждый раз у него уважительные причины и не просто, а какие-то вон выходящие. То его змея за причинное место укусит, а то тарантул в ухо заползёт.

Я Мичурина потом спрашивал приватно, ну надо ли так изощрённо ум упражнять, ты что, не мог сказать, что у тебя ангина, например? А он клянётся, что всё так и было, и пытается показать мне укушенное место, от чего я резко отказываюсь, заверяя его, что и так верю.

Кто его знает, может, он и не врёт. Во всяком случае, я быстро обнаружил, что агроном мой больших способностей человек в поисках небывалых приключений.

Едем мы, скажем, как-то с ним на предмет ревизии близлежащих рассадных магазинов. И на беду, по дороге вдруг пиво кончается. Ну, проблема не самая страшная – по пути много маленьких магазинчиков, которые у киприотов носят почему-то название периптеро. Сельпо, по-моему, правильней было сказать.

Остановились у ближайшего. Мичурин пошёл по покупки, а я в машине остался ждать. Пять минут жду, десять жду. Нет Мичурина. Странно, думаю, что он там, пиво выбирает так долго? Тем более странно, что мы с ним давно уже определили для себя наше пиво. Не то, что за два евро и не то, что за евро пятьдесят. И даже не за евро десять. Наше пиво в разных магазинах стоит от семидесяти пяти центов до семидесяти девяти. Нет, есть, конечно, магазины, где его и по восемьдесят два цента продают, но мы в такие принципиально не заходим.

Пятнадцать минут жду. А может быть, он там торгуется? Да за это время любой продавец ему уже бесплатно бы пиво отдал!

Подождав ещё минут десять, я почувствовал неладное и сам пошёл в магазин. Мичурина там не оказалось. Странно, ведь я видел, как он туда входил. Неужели продавец, не выдержав словоохотливости моего друга, расчленил его и куски попрятал под прилавок? Я пристально посмотрел в глаза продавцу и в ответном взгляде уловил некоторое беспокойство. Но бить его сразу было бы некрасиво, и я ещё раз обошёл все витрины и полки, вглядываясь в каждую банку. Мичурина не было. Тогда я уже с серьёзными намерениями – к продавцу. А у того морда чёрная, волос чёрный, по всему видно, что ему зарезать человека всё равно, что банку с пивом открыть.