Евгений Тимошенко - Сорвавшийся экспресс

– Но ведь скрывала же! И давно! Гадко, очень гадко…

– Если так, то нечего общаться, а гадко я никогда не поступала, во всяком случае, ты пока за меня не краснел! И не о чем тут больше говорить.

– Не пытайся бравировать. Подлость этим не закроешь. Ты храбришься, а вот твой «мальчик» – трус! То, что удалили сообщения, тому прямое подтверждение. Я нашел его номер телефона в Москве и отправил смс-ку. Хорошую такую. Потому лишь, что на мой звонок по скайпу он не ответил, а сбрасывал трижды.

– Не пиши мне больше, а себя спроси – почему все так?

– Ты все время провоцировала скандалы, чтобы оправдать свои действия. Долгие ваши разговоры в скайпе наводят на очень неприятные мысли. Может ты перед ним еще и…

Вот теперь и не пиши больше!

Злости нет, обида останется навсегда. Я прощаю тебе даже то, что ты нарушила Клятву, данную в Церкви. Дети останутся со мной в Одессе. Я вытяну.

– Какой добрый. Зачем тебе такая обуза? Я сама как-нибудь с ними разберусь! А прощать меня не за что. И ты не Всевышний! Когда надо будет, сама попрошу… … И оставь мое личное пространство!

И последнее: в отличие от некоторых, не роюсь в чужих кошельках!

– В чужих кошельках? Я взял только по необходимости, да и то, в крайнем случае. Ты же раздавала деньги налево и направо, даже не советуясь. Я не спорил. И тут я —Вор? Все не пиши мне больше. Я все сказал.

Шилов отбросил телефон на диван, его трясло в жутком ознобе.

Да, она говорила как-то, что ей нужно личное пространство. Он вспомнил этот мимолетный разговор, кажется еще в мае.

« – Но ведь я не вмешивался и так, – подумал Сергей. – Лучше бы вмешался, идиот!»

Домой Шилов возвращался уже после десяти вечера. Он заехал в супермаркет и купил себе уже готовый ужин. Ему сейчас никого не хотелось видеть, тем более что-то выяснять и доказывать. Внутри была страшная пустота. Сергей в тайне надеялся, что Людмила после их переписки не приедет ночевать, а останется у кого-нибудь из детей.

Загнав машину в гараж, он постоял во дворе. Листья винограда с тихим постукиванием падали на дорожки. Одинокий фонарь, смутно освещая улицу, покачивался с жалобным скрипом, нагоняя тени на стены дома. Тяжело вздохнув, Шилов все же вошел в дом. Нащупав в темноте включатель на кухне, он зажег свет. За столом сидела Людмила.

– Садись, нам надо поговорить, – произнесла она, поглаживая рукой столешницу.

– Не о чем, – ответил Сергей, раскладывая пакеты.

– Я ни в чем перед тобой не виновата.

Шилов в полном молчании приготовил себе ужин, уложил все на поднос и, захватив бутылку коньяку, ушел к себе в комнату.

– Шилов! – Людмила с шумом открыла дверь, – нам надо поговорить! Если сейчас все не выяснить, то это конец! Ты понимаешь?

– Я уже это слышал, – ответил Сергей, сидя к ней спиной и наливая коньяк в рюмку.

Людмила подошла ближе и присела на диван.

– Налей и мне, – тихо попросила она.

– Я есть хочу, – отрезал Сергей, – если ты не выйдешь, то выйду я.

– Шилов!

Сергей вскочил с табуретки и, захватив сигареты, вышел из дома. На крыльце он закурил.

Глубоко затянувшись, он выпустил клуб дыма из легких и почувствовал облегчение. С крыльца его комната хорошо просматривалась через окно.

Людмила сползла с дивана на пол, рядом со столиком, и бездумно смотрела в экран телевизора.

Мысли Шилова окончательно спутались. С одной стороны он не мог простить Людмиле то, что произошло. С другой, у них был долгий и не простой брак, дети.

Сергея злило то, что какой-то чужой человек ворвался в его жизнь и все перемешал до полного хаоса. Злило и то, этот чужак мог обнимать Людмилу – жену, целовать, а может и больше. И почему она позволила себе рассказывать о том, что в их семье было табу, – о ее ошибках, перед тем как они познакомились? Ведь он, Шилов, ни разу за все это время даже в обиде или ссоре никогда не вспомнил об этом, не упрекнул. А тут, постороннему сразу все выложить!

– Что делать? – произнес вслух Сергей, туша окурок в пепельнице. – Боже, какой я дурак!

Он вернулся в дом, прошел на кухню и взял еще одну рюмку в шкафу.

Людмила, в сладкой истоме, откинула голову на подушку. В комнате воцарилась тишина. Слабый свет уличного фонаря как-то смешно и недосказано освещал только один угол комнаты.

– Боже, какая же я дура! – прошептала Людмила.

Она повернулась к лежащему рядом Сергею и провела ладонью по его лицу.

Шилов взял ее руку и поднес к своим губам.

– Ты улыбаешься? – спросила его Людмила, приподняв голову над подушкой.