Виктор Завидей - Дети Ишима

Настоящим было все, что нас окружало, – сопки, солнце, вода, снег, воздух, еда, запахи свежескошенного сена, бездонное ночное звездное небо, раскинувшееся над нами до которого можно было дотянуться рукой. Настоящими были и люди, живущие в этих краях. Конечно, и мы ребятня – тоже были настоящими: – дружили, влюблялись, дрались, купались и рыбачили в Ишиме. Гуляли весной и летом по цветущим сопкам, катались с сопок зимой, играли в войну, стреляли из пугачей; ездили на всем, что может перемещаться, устраивали набеги на поля с созревающими дынями и арбузами и многое другое. Те, кто побывал у нас хоть раз, могут это вам подтвердить.

Звездопад над Ишимом

Главной достопримечательностью селения была сохранившаяся, стоящая на трассе при въезде в него старинная ветряная мельница. В то время ее уже редко запускали в работу, хотя она неплохо с ней справлялась, поскрипывая своими дырявыми крыльями. В настоящее время эта мельница могла бы быть визитной карточкой или вместе с рекой и сопками украшать герб нашей бывшей «Ишимской» Республики. На всякий случай, чтобы вы себе это лучше представляли, я решил здесь поместить ее изображение. Может быть, ее уже и нет.

Ветряная мельница

Этот ветряк выполнял для нас еще одну важную функцию, которая никак не была предусмотрена его создателями. По другую сторону трассы располагались бахчи, где росли дыни и арбузы. Охрану этих территорий обычно несли ингуши, народ темпераментный и вспыльчивый. Верхом на лошади с длинной нагайкой они периодически объезжали вверенные им владения, и горе было тем, кто окажется на охраняемой ими территории. Один из них мне запомнился, может потому, что носил образное прозвище – «Казбек». Казалось, что его образ был вылеплен с одноименного рисунка коробки популярных в то время папирос. Наиболее ловкие из нас взбирались по крыльям ветряка, оттуда хорошо просматривались вверенные Казбеку поля. Отряд сорванцов в это время располагался под ветряком, дожидаясь сигнала штурма бахчи. Несмотря на грозный и внушительный вид Казбека, я что-то не могу припомнить случая, чтобы кто-то из нас был им выпорот. Ну да, если нас застигали на месте преступления, вся шайка бросалась врассыпную, а Казбек на лошади, как ураган, метался между нами, щелкая в воздухе при этом своим кнутом. С нас было довольно и этого! Иногда, правда, он палил из своего дробовика. К счастью либо дробовик не был заряжен либо стрелял он выше наших голов, поскольку боевых потерь в наших рядах не наблюдалось. История, однако, об этом умалчивает. Наши девчонки не участвовали с нами в набегах на общественную бахчу родного поселка, у них были свои предпочтения. В огороде некого Кобара или Козара, точно не помню, рос крыжовник, достаточно редкий «злак» для нашей местности. Растительности в самом поселке, за исключением старой школы и хуторка Кобара, тогда почти что не было, вот там-то и находились кусты этого желанного крыжовника. Как и мы с бахчей, девчонки совершали набеги на огород Кобара. Не помогали ни собаки, ни сам хозяин. Так что наши подружки были нам под стать, поэтому и сейчас, когда нас разделяют тысячи километров и живем мы в разных странах, мы испытываем к ним самые теплые и трогательные чувства.

Много лет спустя после этих налетов на бахчу и крыжовник, я со своей хорошенькой женой впервые навестил тогда еще живую матушку. Жила она уже на Украине в пригороде большого города, где еще сохранились утопающие в садах частные дома. Мы с моим другом были тогда молоды, и каждый день по узким улочкам пешком ходили купаться и позагорать на берег Днепра. Шел август, время созревания абрикосов, яблок, груш, слив, одним словом, всего. Для сведения, у мамы старая груша стояла вблизи домика, под которой я по приезде устанавливал обеденный стол, и созревающие груши валились прямо нам на головы, а абрикосами, которых девать было некуда, питались соседские козы.

Как-то, проходя мимо одного дома с палисадником, моя женушка увидела спелые, золотистые груши с розовым бочком, едва ли не опускающиеся нам на голову. Ее взгляд, пока мы шли по дорожке, не отрываясь, следил за этими свисающими за забор фантастически аппетитными плодами, а как только мы поравнялись с этим домом, из глубины палисадника раздался голос, который с характерным украинским акцентом попросил мою подругу нарвать себе этих груш: «Зирвы, дитынко! Зирвы!» Невидимый нам дед поступил так же, как поступил бы и я с девчонками нашего селения. Но тогда не то, что груш, а зеленого кислого крыжовника у нас не было.