Валерий Михайлов - Симфония для рояля и города

Тихо, чтобы не привлечь к себе внимание отца, я вернулся в прихожую, подкрался на цыпочках к входной двери. Я сильно хлопнул дверью и вошел в комнату.

– Привет, сынок. Будешь пиво?

Не знаю, что заставило меня так поступить. Наверно, инстинкт самосохранения. Покажи я, что разгадал его тайну…

Как сказал мне значительно позже Фнорд:

– Это хорошо, что ты не стал дергаться. Цирцея не любит проколов. У нее масса опознавательных знаков «свой-чужой». Если ты чужой, для тебя это будет выглядеть неестественно, дико, несуразно, и если ОНИ увидят, что ты это просек… – он затянулся заряженной папиросой. – Эта система есть у многих. Так христиане не замечают библейских нелепостей, индуисты – своих, а фундаменталисты-материалисты ничего не видят кроме своей материи, которую даже физики свели к неким абстрактно-вероятностным взаимодействиям.

Но все равно где-то я прокололся. Ночью того же дня раздался телефонный звонок.

– Они перегружают твои мозги информацией, и когда те распухнут до критического объема, ты готов будешь принять любую спасительную стабильность. Не читай больше газет!!! – произнес в трубку равнодушный мужской голос. Послышались короткие гудки.

Утром мне позвонил отец.

– Ты не сможешь отвезти меня во «Дворец здоровья»? – попросил он после обычных приветствий и расспросов в стиле «как дела».

– Что-то случилось? – встревожился я.

– Ничего страшного. Плановое обследование. Мне надо быть там в два.

– Хорошо, папа.

В машине отец молчал и даже не пытался казаться живым. Иногда он забывал дышать, но поглядывать в мою сторону он не забывал. Я делал вид, что внимательно слежу за дорогой. Тем более что в Ростове свои, особые правила дорожного движения.

В без десяти два мы были у «Дворца здоровья». Нужный врач лениво курил у входа. Отца он встретил как старого друга.

– А это мой сын, Борис, – представил меня отец.

– Очень приятно, – сказал, улыбнувшись, доктор и протянул мне руку.

Наши глаза встретились, и я понял, что он один из НИХ, и эта больница… Недолго думая, я бросился бежать…

– — – — – — – — линия отреза – - – - – - – —

Единственной соломинкой, за которую я мог зацепиться, была тоненькая книжечка в мягком переплете: Паспорт Гражданина Российской Федерации. Серия… Номер… Выдан ОВД Аксайского района Ростовской области. Фамилия: Лесин. Имя: Борис. Отчество: Анатольевич. Год рождения 1969. Прописан… Такова официальная информация обо мне, если, конечно, этот паспорт настоящий. Чтобы хоть что-то понять в нагромождениях памяти я вернулся в Аксай. Откуда? В Аксае об этом уже бесполезно было думать. К тому же теперь я вообще не мог быть уверен в том, что вообще куда-нибудь уезжал.

Гуляя по городу, я автоматически забрел в парк имени труда и отдыха. Кроме старого кладбища это единственный парк в Аксае. Парк как парк. Трава, деревья, дорожки, лавочки, позорные аттракционы. Сортирного типа кафе в метре друг от друга. В каждом орет музыкальный центр или, еще хуже, караоке.

Едва я нашел свободную лавочку в относительно тихом месте, как откуда ни возьмись, появился яркий, бело-молочный, парализующий свет, полностью выключающий сознание (возможно, это и произошло с отцом перед смертью, – подумал тогда я). Все вокруг окутал густой, белесый туман. Прошло мгновение или вечность прежде, чем из тумана появились ОНИ. Черные комбинезоны; мотоциклетные шлемы, полностью закрывающие головы; перчатки. В руках что-то вроде фонарей, излучающих совершенно черный свет. ОНИ светили фонарями в лица людей, затем некоторых уводили с собой. Один из них направил фонарь мне в лицо. «Фонари с египетской тьмой», – промелькнула у меня в голове строчка из песни БГ.

Бесконечная тьма…

Затем все тот же яркий, парализующий волю, свет. Только вместо парка длинный коридор с бесконечным количеством одинаковых дверей по обе стороны. ОНИ возле каждой двери уже без своих шлемов. Несмотря на это, ИХ образ начисто стерт из моей памяти. Я в очереди среди других таких же бедолаг, попавших к НИМ в улов.

Я был четвертым, когда двое ИХ взяли меня под руки и потащили по коридору. Одна из боковых дверей была приоткрыта. Там были ужас и страх! К счастью, меня признали не годным, и выставили за дверь. Я очнулся в том же парке, в обществе каких-то подростков. Один из них совал мне в лицо пластиковый стакан с водкой.

– Пожалуй, мне пора баеньки, – решил я, с огромным трудом вставая с лавочки.

– — – — – — – — линия отреза – - – - – - – —